А, да, снег... Хотя тает. А в России все время снег, снег... Я так устала от всего.
Папа вернется, я говорю, он же не виноват, что другие доктора враги.
Милый, они не враги, ну, может, один что-то не так сказал...
Тут я услышал легкий шорох в передней... нет, за дверью, но не стучат и не звонят. Там кто-то есть, говорю.
Она вскочила, побежала к двери, открывает, и ни звука не было, потом слышу, что-то тяжелое упало. Я побежал, и бабка выскочила из кухни, а в передней темно, только какие-то люди на полу, а потом слышу голос - папин! Фанни, да принесите же воды, воды...
Не надо воды, мама говорит, она встает, ничего, говорит, не надо, ты пришел, пришел...
Дальше я не помню, мы были в одной куче, плакали и смеялись.
И тут включили свет, разом, а не как обычно, сначала мигает, мигает...
И мы увидели папу, у него все волосы серые какие-то, а были черные, только виски седые.
Ничего, он говорит, можно подкрасить, представляешь, какое счастье, они не успели... я не успел...
Молчи, мама говорит, я слышала по радио, он умер. Теперь должно проясниться, не может больше быть, как было.
Не знаю, говорит папа, уже ничему не верю. Но это прекратилось в один момент. Теперь осталось считать живых и мертвых. Чертова жизнь, я больше не могу!
Он заплакал, я никогда не видел, чтобы он плакал, тонким жалобным голосом, взрослый человек.
Мама говорит - мам, уведи мальчика, а мне - милый, иди, пора уже спать, спать. Мы снова вместе, спи спокойно, завтра поговорим.
Я ушел, бабка уложила меня, покрыла одеялом, поцеловала, я чувствую, у нее щека мокрая, она говорит - Алик, спи, спи, расти большой, умный, может, лучше нас будешь жить.
Папа умер
Я спал долго-долго, когда проснулся, было уже светло. Надо в школу, как же я проспал! А потом вспомнил, сегодня же воскресенье. И папа вернулся. Он больше не будет на скорой, мама сказала. Теперь он обязательно вернется в больницу, ведь он ни в чем не виноват. И мы будем ходить с ним к морю, каждое воскресенье. Сегодня тоже пойдем?
Я вскочил, дверь открыта к ним, папа лежит на кровати, мама метет комнату щеткой, это ее любимое занятие, я при этом спокойно думаю, она говорит. Важно, чтобы ни одной пылинки не осталось, мне пыль мешает дышать.
Они не видели меня, папа говорит:
- Какое счастье, я ничего им не сказал, не успел сказать. Наверное, не выдержал бы. Они мной мало занимались, началась суета, они как крысы, когда что-то рушится. Только свет в глаза, яркий свет, два дня. Но они не знали, я могу спать при любом свете, с открытыми глазами!
Он засмеялся, хрипло, будто ворона каркает.
Простудился... холод был дикий...
Потом спрашивает, Алик проснулся? Какое, счастье, Зина, я ничего не успел сказать.
А что бы ты сказал, ты же ничего не знаешь.
Им правды не нужно, только говори - кто, что... у них свой план. Только говори. Но я никого... понимаешь!
Он позвал меня. Я вернулся на цыпочках к кровати, потом прибежал к нему.
Он обнял меня, говорит, сейчас оденусь, пойдем к морю, как всегда. Море всегда у нас будет.
Мама отошла, принялась мести под моей кроватью, пыль уничтожать.
Папа молчит, взял меня за руку и держит. Вдруг задышал громко, сжал руку мне сильно-сильно, говорит шепотом:
- Позови маму.
Она ведь рядом. А я не могу освободиться, он руку держит. Я повернулся и говорю:
Мам, папа зовет
Она бросила щетку, и к нам, в один момент. А у него лицо темнеет, чернеет, уши стали синими, он смотрит на меня - и не видит, глаза пустые, изо рта слюна розовыми пузырями.
Мама кричит - мам, скорую, скорую! И в больницу звони!
Из его больницы приехали скорей, человек пять или шесть, а потом скорая. Вся комната забита белыми халатами, мы с мамой в углу, ничего не видно, только спины.
Мы молчим, она меня обнимает, бабка на пороге, у нее белое лицо. А мама спокойная, как мертвая, только меня обнимает, мы на полу сидели.
Время, время шло, все суетятся, голоса - делай то, делай это...
Я думал, сейчас будет папин голос - "да, ладно..." как он всегда говорит, но не было, только чужие голоса, скорей, скорей... Потом полилась вода, что-то упало.
