В доме выключили верхний свет, горела только настольная лампа.
- Света боишься, крыса, чтоб тебя живым черви съели, - сказала вслух Алена.
Боясь упасть, она крепко держалась за колья забора, сжимала их так, что болели пальцы, а в глазах еще дрожали желтые круги и ноги подламывались.
- Нет, я не упаду. Я не убита. Ты, Грак, хотел меня убить и считаешь, что давно нет меня на свете. Думаешь, что ни одного свидетеля того страшного расстрела не осталось. Может, потому и фамилия моя тебя не удивила. Какая еще Алена Комкова, та ведь на дне оврага осталась. А я вот живу, гляжу на тебя, убийцу, и проклинаю. - Так она говорила себе и чувствовала, как наливается ненавистью и жестокостью ее душа. Нарочно нагнетала, усиливала в себе эту ненависть.
"Крыса, убийца! Вот подожгу твои хоромы, чтобы ты в них сгорел, корчился от огня, молил о помощи и сдох бы там".
Злость и ненависть вернули ей силы. Она оттолкнулась от частокола, начала оглядываться, искать какой-нибудь камень, чтобы кинуть в окно, размозжить ему голову. А лучше бы убить. Свершить суд от имени всех погубленных им. Убить самой, раз нельзя наказать по закону.
Эта конкретная мысль - отомстить Граку самой - захватила Алену сразу, и решение родилось твердое: убить! Но как и чем?
Камня она не нашла, да им и не убьешь. Задумалась, не сводя глаз с Грака, уже сидящего за столом. Вот бы пальнуть в его лицо, в бороду, в лоб из автомата или ружья!
Ружье! У Магды есть ружье! Она же не всегда берет его на дежурство! Алена поспешила к знакомому домику. Торопилась, моля бога, чтобы Грак не улегся спать, не погасил свет, и почему-то не было никаких сомнений в том, что ружье она добудет, выпросит у Магды, а может, и просто возьмет без спросу.
Окна у Магды не светились, значит, хозяйка была на дежурстве. Алена помнила, куда Магда прячет ключ, достала его из-под крыльца, отомкнула дверь. Зашла в дом, включила свет. Удача - ружье висело на стене! Алена сняла его с гвоздя, осмотрела. В партизанском лагере она научилась обходиться с автоматом и винтовкой, стрелять умела. Патроны лежали в мешочке, висевшем там же, на стене. Алена загнала один патрон в казенник ствола, два взяла в запас. Замкнула дверь, положила ключ на место.
К дому Грака она бежала. В эти минуты для нее не существовало ничего, кроме страстного желания быстрей добежать и застать Грака сидящим за тем же столом при свете лампы. Боялась, как бы кто-нибудь не помешал, не остановил, не отобрал ружье, и совсем не думалось, что ее могут судить за убийство. Все сконцентрировалось в ее душе и разуме в один тугой комок, связалось в один узел, и не разбить его, не развязать - только отомстить!
Между тем наступила ночь, окна корпуса, кроме комнаты дежурной медсестры, были темные. Апрельская ночь с затянутым тучами небом густым мраком окутала землю. Самая подходящая пора для убийств. В такие ночи они и совершаются, а тьма прячет следы преступников.
Вот и дом Грака. Окно светится! Алена медленно подошла к изгороди, стараясь унять вырывающееся из груди сердце. Положила ствол ружья на изгородь, между двумя кольями, прислонила приклад к плечу и почувствовала, как он дрожит, мелко стучит в плечо. Дрожали и ноги в коленях, вот-вот подогнутся, не удержат ее. В этот миг, когда она положила палец на спусковой крючок, ее пронзило острое чувство ужаса, и она испугалась не того, что совершит сейчас, а того, что может это не сделать, отступить.
"А если это не Грак?! - вдруг содрогнулась она от внезапно вспыхнувшей в ее сознании мысли. - И я убью не Грака?"
Руки ее дрогнули, ствол ружья стукнулся об изгородь да с таким, казалось, звуком, что его должны были услышать все в доме, в том числе и Грак. А он сидел и писал.
- Грак это! Грак! - повторяла она, отбрасывая все свои сомнения, колебания. - Грак!
А потом пригнулась, прижала приклад к плечу, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Выстрела не услышала, только зазвенело стекло, покачнулся над столом Грак, и погас в окне свет, тьма окутала дом.
Не помнила Алена, как убегала, какой дорогой добиралась до корпуса... Заблудилась, оказалась в кустах, под ногами что-то трещало, что-то цеплялось за одежду. Где и когда потеряла туфлю, где бросила ружье, не помнила тоже. Входная дверь корпуса, на счастье, не была закрыта, никто не встретился ей и на этаже. В комнате было тихо и темно. Алена бросила пальто на спинку стула, скинула с ноги туфлю и не раздеваясь упала на постель. В висках стучало, тошнота подступала к горлу, и она провалилась в беспамятство, как в бездонную пропасть.
