Я выпустил ещё одну серию огненных шаров пополам с шаровыми молниями, не принесших никакого результата, и понял, что попытка задавить графа грубой силой провалилась. Пора было менять тактику. Отлетев назад на десяток метров, чтобы граф не достал меня внезапным ударом, я активировал придуманное мной ещё в Одинцовке заклинание «Огонь и Лёд». Из каждой моей руки вырвалось по стихийной змее, одна была огненная, а другая ледяная. Они обвили силовой кокон, тут же выставленный графом, и закружились по нему в завораживающем танце. Периодически змеи на мгновение соприкасались друг с другом, и тогда раздавался жуткий треск и скрежет. Граф уплотнил свою защиту настолько, насколько это было возможно, и практически потерял подвижность. Настала пора нанести решающий удар.
Я взмахнул руками, выписывая замысловатую геометрическую фигуру, и одновременно произнося фонему. Над графом сгустился небольшой смерч, и из него с шипением вырвалась молния, ударившая сверху по его защите. Послышался громкий хлопок, силовой кокон графа лопнул, как большой мыльный пузырь, и он полетел вниз. Мои змеи при этом обвили его незащищённое тело.
– ААААА!!! - послышался крик, полный боли.
Как только граф коснулся земли, я рассеял змей. Но было немного поздно. Его мундир превратился в лохмотья, а на теле были видны явные обгорелые и обмороженные полосы.
– Папочка! - закричала вдруг Настя и прыгнула к нему прямо с веранды.
– Пресвятая Дева Спасительница! Папочка! Что с тобой? Тебе очень больно? - запричитала она. - Потерпи! Я сейчас!!! Потерпи, пожалуйста! - и Настя стала творить заклинания исцеления одно за другим.
– Ничего... ничего, дочка, - полупрошептал граф. - Иногда мне доставалось и гораздо сильнее...
– Ты идиот!!! - обрушилась Настя на меня, когда раны графа более-менее затянулись. - Ты его чуть не убил!!! Святая Богоматерь! Зачем, зачем я согласилась на эту дуэль! Ты же сильнее его на порядок! Зачем ты вообще полез между нами! - кричала она без остановки.
– Извини, - проговорил я, опускаясь на землю. - Я не думал, что так получится. У него была очень сильная и умелая защита.
– Да ты вообще никогда не думаешь! Болван!!!
– Папочка, тебе больно?! Как ты??? Ну не молчи!!! Скажи что-нибудь!!!
– Я... уже почти в порядке, - проговорил граф, с трудом поднимаясь с земли с помощью дочери. - Доченька, пойдём домой. И не рассказывай маме ничего, ладно? И Светлане тоже!
– Хорошо-хорошо, конечно, - Настя махнула рукой, и рядом с ней развернулся портал, за которым виделся большой особняк, увитый плющом. – Пойдём, папочка!
Граф, поддерживаемый Настей, проковылял в портал, и тот закрылся за ними. А я, как дурак, остался стоять на развороченном нами дворе.
«Мда...» - думал я про себя. - «Не стоило мне лезть в семейные разборки. Никакой благодарности, одни шишки и тумаки». В этот момент на веранду вышла бабушка и строгим голосом поинтересовалась, что тут произошло. Мне пришлось объясняться, после чего досталось ещё раз и от неё. А затем вышла Зинаида Зиновьевна, всплеснула руками и запричитала, что её лучший двор, буквально произведение искусства, превращён наполовину в свалку, а наполовину в военный полигон. В результате всё оставшееся время до вечера я, под неусыпным взором Зинаиды Зиновьевны, исправлял «нанесённые мной разрушения».
Устал я ужасно. Еле добравшись до столовой, я впихнул в себя ужин, под гробовое молчание бабушки, и пошел спать.
Но и поспать мне не дали. Около полуночи меня разбудил зов сестры:
– «Серёжа, ты не спишь?» - спросила она меня мысленно.
– «Уже нет», - язвительно и полусонно ответил я. - «Чего тебе надо?»
– «Прости», - в голосе Насти послышались нотки вины. - «Если можешь, забудь то, что я тебе наговорила. Просто я очень испугалась за папу. Знаешь, он на самом деле совсем не такой плохой, просто вспыльчивый немного. А когда он на взводе, говорит всякую чушь. А так он очень хороший. И заботливый. Знаешь, как бы то ни было, но я очень его люблю. Он заменил мне отца. И он правда любит меня, любит, как родную дочку, иначе он не стал бы так на меня злиться... Ты понимаешь?»
