10 октября 1900. Среда, вечер
Дорогая Джуди,
Я только что вернулся домой из Квилтервилля, где получил твою телеграмму с просьбой о том, чтобы я рассказал тебе все, что здесь произошло. Я сказал дедушке и всем остальным, что им нет никакого смысла тебе врать и что им все равно не удастся тебя обмануть. Я ни минуты не сомневался, что по той бешеной телеграмме, что мы тебе выслали, ты сразу поймешь, что мы что-то скрываем.
Джуди, сейчас я собираюсь сделать то, чего ждал бы от тебя. Я собираюсь рассказать тебе правду. Недоговаривать тебе и все в этом роде — просто сентиментальный мусор. Ты не просто имеешь право знать — ты обязана знать, что отец умер не милосердно и мирно в ту гнилостную ночь прошлого понедельника.
Отца убили в его собственной комнате. Его застрелили. Кажется ужасным, не правда ли? Но это не ужас. Не по этой причине мы тебе лгали. Это не то, что нас добило. Я расскажу тебе, в чем настоящий ужас. И все же… это не может быть правдой. Если это не может быть правдой, то это ошибка. Сейчас расскажу почему. Я уже все это обдумал. Тщательно обдумал. Это не может быть правдой. Я имею в виду, не может быть правдой то, что кто-то из нас прямо здесь, в доме, в ту ночь, что кто-то из членов нашей семьи, семьи Квилтеров, убил отца.
Это первая вещь, которую мы с тобой должны сделать, Джуди, ты и я. Нам нужно доказать, что никто из членов семьи Квилтеров не убивал отца. Когда мы это докажем, думать станет проще. Мы сможем двинуться дальше и найти того, кто это сделал — черт бы его побрал! И придем на его казнь.
Именно поэтому, прежде чем что-то еще сказать, мне нужно тебе рассказать о своих мыслях насчет семьи. Ты знаешь, что я думаю о нашей семье не так, как ты. Я вижу их более ясно, что ли. Я знаю, что мы все — чертовски несовершенная компания. Я уже смирился с этим. Думаю, что мудрее всего с этим смириться.
Начнем с дедушки — лучшего представителя семьи после смерти отца. Дедушка сентименталист и немного позёр и… Думаю, на этом пока можно остановиться. В чем смысл? После отца дедушка — достойнейший из всех людей, которых я когда-либо знал или узнаю. Думаю, он не идеален. Но он настолько чертовски близок к этому, что я просто не могу выделить его недостатки. Любое отрицание проступка для дедушки — пошлость. Весь мир дедушки крутился вокруг отца — и тетушки Грасии с Люси.
Теперь перейдем к красавцу Кристоферу. Крис — подлый эгоист, ленивый как пес, слабый как вода, да еще и тщеславен. Ладно. Но когда дело доходит до убийства… Да он причастен к нему не больше, чем дедушка или Люси, даже смысла в этом копаться нет. Крис уже довел отца до полусмерти своими тревогами — усердно работал над этим целых полгода. Но, хотя и в своем стиле, нельзя отрицать, что Крис любил отца. Крис бы не пристрелил его даже если бы у него была на то самая веская в мире причина. Мы это знаем. И так же мы знаем, что сейчас Крису как никому нужен был живой отец, чтобы извиниться перед ним за продажу К‑2 и подарить нам ранчо поменьше. Смерть папы поставила жирный крест на планах Криса.
