— Мегги рассказала мне, что в день, когда потеряла ребенка, она подслушала мой разговор с поверенным отца. Она ушла, чтобы мы смогли получить деньги.
— Но ты ведь отказался от них.
— Ага.
— Bay.
— Да уж.
Несколько секунд они молчали. Ник неподвижно стоял, глядя в окно и стараясь игнорировать изучающий взгляд матери.
— Ты не просто зол, ты удивлен! — наконец вынесла она свой вердикт.
— Я понятия не имел, что она слышала тот разговор, поэтому — да, я удивлен.
— Ох, Никки, ты сейчас врешь мне или себе? Тебя удивило не то, что она услышала, а то, почему она ушла.
Ник прикрыл глаза, не желая продолжать этот разговор:
— Знаешь, мам, мне нужно идти.
Бекки поймала сына за руку и развернула его к себе лицом:
— Мы были в очень тяжелом положении, а у Мегги большое сердце. Ты же не ожидал, что она будет сидеть и смотреть, как ты отказываешься от пяти миллионов долларов?
— Но я любил ее!
— А она тебя! И именно это тебя так тревожит? Что она любила тебя?
Эта фраза поразила Ника как молния, расчерчивающая небо темной предгрозовой ночью. Он с большим трудом смог забыть Мегги, убедив себя в том, что она никогда не любила его по-настоящему. И осознание того, что она любила его, меняло все. Его едва сросшееся сердце разбилось вновь, но уже совсем по иной причине.
Но этого он матери никогда не скажет. И никому другому.
— Мы были командой. Она ушла, не поговорив со мной. — Он вновь перешагнул через гору полотенец и направился к выходу. — Пусть твоя секретарша обзванивает сантехников до тех пор, пока не найдет того, кто готов подъехать прямо сейчас. И пошли мне счет.
— Я сама прекрасно могу оплачивать свои счета. И прекрати пытаться спрятать от меня свои чувства. Тебе больно, ты в ярости, хотя и не должен быть.
— Неужели? — Ник иронично изогнул бровь. — У меня такое ощущение, что мою жизнь подбросили в воздух, разбили на части, а мне вернули разрозненные, не связанные друг с другом кусочки. Я ничего не понимаю.
— Как раз сейчас ты все должен был понять, — покачала головой Бекки. — Когда Мегги принимала решение, она только что потеряла ребенка, устала, запуталась и ей было только восемнадцать.
Ник закрыл лицо руками. Он не хотел думать о том, что Мегги было больно, страшно, одиноко, а он не был рядом с ней тот в момент, когда она больше всего в нем нуждалась.
— И теперь тебе придется жить с этим. Прошло уже пятнадцать лет. Она смогла двигаться дальше, жизнь идет своим чередом, так что и тебе пора примириться с этим.
Мегги сидела в офисе, ожидая возвращения Ника. Но его все не было.
Она включила компьютер и начала изучать программное обеспечение, с которым ей предстояло работать. В пять она собрала вещи, надеясь, что отец не забудет забрать ее. Но он не приехал. Мегги позвонила на ферму, но он не ответил. Предположив, что отец еще в поле, она подождала до пяти тридцати, потом до шести. Но ответа не было.
В семь, когда наконец подъехал грузовик, Мегги ждала его у главного входа, печально переминаясь с ноги на ногу.
— Прости, детка, я совсем забыл о тебе.
Она с трудом заставила себя улыбнуться:
— Все в порядке. Я понимаю, ты был занят.
— Просто мне гораздо проще быть на улице, дома все напоминает о Викки.
Глаза Мегги наполнились слезами. Она держала себя в руках целый день. Весь этот чертов день. Сидела за столом, притворяясь, что все в порядке, молилась о том, что Ник все обдумает, поймет, что она ушла из любви к нему, и вернется.
После того как он не пришел и даже не позвонил, ей стало ясно: Нику не кажется, что она поступила правильно. Возможно, завтра он попросит ее уволиться.
Возможно, она должна была сжать зубы и остаться в Питсбурге.
Но ее отец нуждался с ней.
— Я знаю, как больно терять любовь всей своей жизни. — Мегги опустила взгляд. Почему она говорит, что ей больно? Они с Ником расстались пятнадцать лет назад — все давно отболело и забылось, она даже успела побывать замужем за другим мужчиной.
— Больнее, чем ты можешь себе представить. Мы были командой...
Мегги с трудом сдерживала слезы. Они с Ником тоже были командой. До тех пор, пока она не приняла то роковое решение.
— С тобой все в порядке? — спросил отец, заметив ее состояние.
