Вот как изъясняется моя троюродная сестра! Я не умею так. Да и кто сейчас этот самый властитель у нас — не знаю.
— Плохо, что у тебя компании нет, — сказала мне Алла. — Личность реализуется в обществе единомышленников.
— У меня есть подруга, — возразила я.
— Это Уточка-то? — Так она Лену Потапенкову прозвала. — Но то ведь ваши собаки дружат. Не вы, а собаки. Вы же эскортируете их.
Неправда! О собаках, конечно, тоже говорим, но не только о них.
— А впрочем, она славная, — смилостивилась Алла. — Вот только линия жизни у нее коротковата.
Она прекрасно гадает, моя московская родственница — по ладони, на картах, но интересней всего — по кофейной гуще. Раньше я думала, это лишь поговорка такая — на кофейной гуще гадать, но оказывается, не только поговорка.
Я не люблю кофе, а тут дисциплинированно выпила все и перевернула, как было велено мне, чашку. На стенках застыли с внутренней стороны темные потеки. Я смотрела на них и ничего не видела, а Алла читала по ним, как по книге. — Во-первых, сердце у тебя чистое, — и показала на белое-белое донышко. Потом разглядела очертания собак. Сначала большой (она сидела, подняв узкую морду, — борзая?), затем — маленьких. — Это хорошо. Ты окружена друзьями. Их у тебя много, но есть один, который тебе дороже всех.
В первую минуту я подумала о Леве Потапенковой, но, если честно, я с нею не до конца откровенна. Мама? Вот ей я выкладываю все. И не только я: папа, Ксюша… Нарасхват она у нас, и даже, бывает, выстраивается очередь. Бедная мама! Чем только не занимается она помимо своей основной работы в конструкторском бюро! Готовит, стирает, вяжет, шьет, печатает на машинке. Вселяет вдохновение в папу. Успокаивает младшую дочь, которой померещилось, что она заболела белладонной. Ободряет старшую…
Много чего наговорила тогда моя московская родственница. Про собак, олицетворяющих друзей. Про новости добрые (белые птицы) и про новости нехорошие (птицы черные). Про неприятности, что через всю чашку тянулись ко мне в виде змеек, однако преданные собаки не пускали их.
— А еще… — Алла загадочно улыбнулась. — Интересно, интересно…
Мое сердце застучало.
— Что?
Папа насмешливо улыбался, а мама нервничала. «Я очень боюсь за Женьку», — подслушала я раз. Папа успокаивал ее: «Чего бояться! Девочка как девочка. Звезд с неба не хватает, но ведь не глупенькая. Не красавица, однако и не страхолюдина. Даже очень, по-моему, симпатичная». Но мама как заладила свое — «боюсь» да «боюсь», — что даже мне страшновато стало. Вот и сейчас она с волнением ждала, какую судьбу для ее дочери высмотрит в кофейной гуще столичная гостья.
— Жених! — влезла Ксюша. — Алла, жених у Женьки, да? — и чуть ли не носом в чашку.
Троюродная Алла отодвинула в сторонку королеву снежинок.
— Вот видишь, — обвела накрашенным ноготком бесформенное пятно.
— Вижу, — тупо проговорила я.
— Что видишь?
У меня аж глаза заболели.
— Что ты видишь? — терпеливо повторила моя троюродная сестра, а родная:
— Курицу! Курицу вижу. Только без головы.
— И без туловища, — спокойно заметила Алла. (Она ужасно остроумная.) И опять ко мне: — Напряги фантазию. Ассоциативное мышление включи. Ну… включила?
— Кажется, да.
— И что?
— Ничего.
— Плохо, значит, включила. Вот. — И ноготок опять пополз по пятну. — Фрак узнаешь?
— Фрак? — И в тот же миг увидела курицу. Противная Ксения!
— Он самый. Музыканты выступают в таких. Это к знакомству. Но произойдет оно неожиданно. Видишь крапинки? Они как бы затушевывают…
Крапинки видела, курицу тоже, а фрак — нет.
— Где произойдет? — спросила я осторожно. Алла развела руками. Вернее, одной рукой, потому что в другой была чашка.
— Этого я сказать не могу. Думаю, что не в школе.
