– Давайте начнем, – объявляет доктор Маркус. – Боюсь, у нас сегодня полный сбор и к тому же гости. Доктор Скарпетта. И ее друг, капитан Марино… Или лейтенант? Или правильнее детектив? Вы ведь сейчас служите в Лос-Анджелесе?
– Смотря по обстоятельствам, – отвечает Марино, разминая в пальцах сигарету и пряча глаза за козырьком надвинутой на брови бейсболки.
– И где вы сейчас работаете? – спрашивает доктор Маркус, напоминая гостю, что он так и не объяснил свой официальный статус. – Извините, но доктор Скарпетта не предупредила, что будет с вами. – Теперь упрек адресован уже ей, причем в присутствии работников.
Кей уже знает, что будет дальше. Он продолжит шпынять ее при каждом удобном случае. Попытается заставить пожалеть о том разговоре в доведенной до ручки библиотеке. Марино, наверное, позвонил кому-то. Не может ли получиться так, что тот, с кем он разговаривал, предупредил потом доктора Маркуса?
– Ах да, конечно. – Память, похоже, возвращается к доктору Маркусу. – Она упоминала, что вы вроде бы работаете вместе, не так ли?
– Да, – подтверждает Скарпетта со своего места в конце стола.
– Что ж, не будем задерживаться. Попрошу покороче. – Доктор Маркус смотрит на нее. – Позвольте еще раз осведомиться, не хотите ли вы и вы – я все-таки буду называть вас мистером Марино – кофе? Или покурить, но только в коридоре? Вы вовсе не обязаны присутствовать на нашем совещании, хотя, разумеется, мы все только рады вас видеть.
Последние слова адресованы тем, кто не знает, что именно произошло в течение последнего часа, и в этих словах Кей слышится предупреждение. Хотела вмешаться – что ж, получи. Доктор Маркус – политикан, но не слишком ловкий. Возможно, пять лет назад, усаживая новичка на эту должность, власть имущие посчитали его послушным, покладистым и безобидным – в противоположность ей. Возможно, они ошиблись.
Он поворачивается к женщине справа от себя – крупной, грубоватой, с коротко подстриженными седыми волосами, вероятно, администратору – и кивает.
– Итак, – говорит администратор, и все смотрят на желтоватые фотокопии сегодняшнего расписания. – Доктор Рейми, вы были вчера на вызове?
– Конечно. Сейчас же самый сезон, – отвечает доктор Рейми. Никто не смеется. Комнату как будто накрывает тяжелый саван тишины, не имеющий никакого отношения к тем пациентам, которые ожидают последнего медицинского осмотра в этом суетном мире.
– Сиси Ширли, девяносто два года, афроамериканка, из округа Ганновер, страдала болезнью сердца, обнаружена мертвой в постели, – докладывает доктор Рейми, заглядывая в записи. – Жила на пособие. Я ее уже осмотрела. Затем… так, Бенджамин Франклин. Это его настоящее имя. Восемьдесят девять лет, афроамериканец, также найден мертвым в постели, страдал от сердечного заболевания и нервной недостаточности.
– Что? – прерывает ее доктор Маркус. – Что это такое, нервная недостаточность?
Кто-то смеется. Доктор Рейми краснеет. Это полненькая миловидная молодая женщина, и лицо ее разрумянилось, словно рядом с ней стоит включенный на полную мощность галогенный обогреватель.
– Не думаю, что нервная недостаточность является узаконенной причиной смерти. – Доктор Маркус спешит воспользоваться явным промахом своего заместителя, чтобы, как актер перед увлеченной публикой, подать себя в наилучшем виде. – Пожалуйста, не говорите мне, что мы привезли в нашу клинику какого-то бедолагу, потому что он якобы умер от нервной недостаточности.
Если он пытался пошутить, то получилось не слишком удачно. Клиники предназначены для живых, и бедолаги – люди, застигнутые нуждой, а никак не жертвы насилия или случая. В нескольких словах доктор Маркус выразил свое отношение, презрительное и пренебрежительное, к тем, кто лежит в конце коридора, – остывшим и окоченелым, спрятанным в виниловые мешки с подбивкой из искусственного меха или лежащим голыми на жестких стальных каталках, готовым к встрече со скальпелем или пилой Страйкера.
– Извините, – говорит пунцовая доктор Рейми. – Неправильно прочитала. У меня тут, конечно, почечная недостаточность. Я уже и сама в своих записях не разбираюсь.
