Наконец, третье. Это, конечно, театр. Виктор закончил переговоры в дирекции, о чем с удовольствием сообщил ей. И что они успели отпраздновать. И, может быть, и от этого душе Виктора будет легче и теплее там, на небесах. А кроме того, Света получила официальное уведомление о том, что она будет принята в балетную труппу Большого театра, и ее коронные роли, в частности ведущие партии в балетах Чайковского, Прокофьева, Асафьева, Глиэра, Минкуса, Хачатуряна и другие, устраивают дирекцию и художественное руководство, занятое в настоящее время подбором и согласованием репертуара на предстоящий сезон. Чего еще желать?..
Во всяком случае, так было еще неделю с чем-то назад, накануне несчастья. Но прошедшие дни, наполненные отчасти ноющей болью от ран, отчасти страхом за собственную жизнь и необходимостью подчиняться кому-то, прятаться черт знает в какой глуши, и, наконец, нервическое состояние духа, которое постоянно требовало сильного физиологического противовеса, способного заглушить страдания, — все это, вместе взятое, словно бы иссушило ее организм. Так и получилось, что время не столько вылечило, сколько утомило Светлану. Да, чисто физическая боль постепенно ушла, но ее место заняла странная неуверенность в своих силах и даже в творческих перспективах. А сомнение не приходит одно. И вот уже совершенно необъяснимый страх вдруг разрастается в тебе, подобно тому как острый, колючий комок в горле мешает поначалу свободно вздохнуть либо совершить глотательное движение — Света помнила почему-то это жуткое ощущение еще из детства, когда переболела скарлатиной, — а потом вдруг становится огромным и наваливается на тебя неподъемной глыбой, погребая под собой. И ты в отчаянии кричишь во сне, не зная, что с тобой происходит. А что, собственно, происходит? Все те же последствия шокового состояния.
Она теперь сутками напролет лежала в своей .шикарной гостиной, изредка отвлекаясь от несшего полнейшую чепуху телевизора, чтобы без всякого аппетита принять пищу либо не без усилий выполнить несложный комплекс физических упражнений, прописанных ей приходящим доктором, которого «организовали» люди, что ее охраняли. Они, кстати, менялись после суточных дежурств, но Светлана перестала обращать на них внимание — боль ушла, интерес к мужчинам пропал, осталась странная апатия. Но как-то ночью, когда она не спала и решила уже принять снотворное, чтобы избавиться от тревожного чувства, ей вдруг пришла в голову мысль: а что с ней происходит?
Да, ей прислали уведомление, да, с нею были любезны и предупредительны. Но ведь она там, в дирекции, была не одна, а вместе с Виктором. Да, они твердо обещали, поскольку те денежные средства, о которых вел с ними переговоры Виктор, по его словам, были им перечислены. И тогда же было сказано, что буквально днями ее пригласят для заключения контракта. Но если это так, то почему же они упорно молчат теперь? Чего ждут?
И тут словно ошпарила невероятная мысль. Ей же отлично известно, что и по телевидению, и в газетах подробно расписывалось то покушение! Сама она ничего этого не видела, не было тогда времени, а после — желания. Но ведь у руководства Большого театра могла возникнуть мысль, что после того покушения никаких больше переговоров о переходе примы-балерины Светланы Волковой из Санкт-Петербургского театра оперы и балета в труппу Большого театра быть не может! Никто из них даже не поинтересовался состоянием ее здоровья! По меньшей мере — подло! Да и она сама ведь тоже не позвонила, не приехала, не показалась, откуда же им знать, что с ней? Нет, могли бы, конечно, даже обязаны! А что не сделали, не поинтересовались, в конце концов, Бог им судья. Значит, пора напомнить о себе.
Охрана не советует ей пока покидать квартиру без острой надобности. Все, в чем она нуждается, ей обеспечивают — молча и как будто равнодушно. Словно она и не женщина. Но это — их дело, она им за это платит приличные деньги. Но что значит — нельзя, если срочно надо?
И Светлана решила прямо с утра созвониться с дирекцией Большого театра, с этим смешным, лысым коротышкой Ахундовым, который ей без конца строил умильные глазки, когда она посещала дирекцию, и суровым тоном поинтересоваться, почему с нею до сих пор не заключен обещанный контракт. А если спросят, отчего-такой тон, она ответит, что в связи с легким ранением, которое, впрочем, не оказало никакого влияния на ее творческие способности и физическую форму, она тем не менее собирается немного отдохнуть, скажем, на юге Франции — перед грядущим сезоном. Вот так, категорически и безапелляционно указать им на их место. На будущее. И после того как решение было ею принято, она практически мгновенно заснула и проспала до утра сном счастливого младенца.
