— А кто, кроме будущей жены может такой синяк под глазом поставить?
Следующим мероприятием был поход в кино в соседний квартал. Теплым вечером из кино возвращались пешком. Самсон все пытался поднять Ивину на руки и нести, сколько хватало сил. И сил хватало: держать в руках девушку и не выпускать из рук, а если он ставил ее на ноги, то объяснялся в любви на трех языках. Так они и вернулись из кинотеатра домой.
Самсон оказался большим выдумщиком на развлечения, и придумал поездку на водохранилище. Поехали втроем: Самсон, Ивина и Лизавета. Они взяли рюкзаки, палатку, и немного еды. Сели на пригородный автобус и приехали на побережье огромного водохранилища, по поверхности которого плавали трупы огромных сомов, и, как бревна качались на мелких волнах.
Троица остановилась на высоком берегу водохранилища. Ветер прибил грязь и тину именно к этому берегу, так, что купаться было негде. Поставили палатку рядом с шалашом, который уже стоял здесь, но был пуст. Перед шалашом росли кусты томатов. Спелые помидоры украшали усыхающие кусты. В десяти метрах от шалаша находилось поле с подсолнечником. Огромные шапки с семечками слегка поникли, в них были почти спелые семечки. Звучала далекая музыка из соседнего лагеря.
Для костра Самсон срубил засохшее дерево. Когда рубил сучья, то загляделся на Ивину, и с размаха воткнул топор в свою собственную ногу. Следующие развлечения из-за больной ноги Самсона, происходили на этой же поляне. Самсон заставил Ивину плотно обернуть вокруг себя простынь, и лечь на землю. Сам он забрался на единственное дерево и с него снимал ее во всех ракурсах, в том числе и с топором в руках.
В палатке спали втроем. Лизавета засыпала, отвернувшись к стенке палатки. Самсон заснуть не мог, ему сильно мешала Ивина, его руки рыскали по ее телу в поисках заветных мест и находили то, что искали и вторгались в запретную поверхностную зону тела.
Однажды он не выдержал и воскликнул:
— Ивина, из тебя можно сделать отличную женщину!
Лизавета вела себя вполне дружелюбно.
Возвращались они домой через поле подсолнечника, вновь сели на автобус и приехали в общую квартиру. На кухонном столе стоял четырехлитровый бидон с молоком, и лежали огромные баранки с маком — лучшая еда после путешествия. Мама Самсона только так могла напоить свою гвардию. Еще она отменно жарила рыбу в большом количестве репчатого лука с золотистой, хрустящей корочкой. Рыба была речная, и очень вкусная. Ивину удивили синенькие, которые были фирменным блюдом матери Самсона, до этой поездки она никогда не пробовала баклажаны. Десять дней пролетели, как удивительный сон и настало время прощания.
С Самсоном стали происходить странные истории: женщины перестали его интересовать. В электричке он вздрагивал, когда видел похожие ноги, с другими женщинами любви не хотел, да она и не получалась. Самсона манили полные колени. Голова у мужчины стала думать, как овладеть этими ногами…
Еще раз Самсон и Ивина встретились на зимних каникулах на родине Ивины. Самсон в шапке ушанке носил фотоаппарат, а его голова с роскошной прической из темных волос с проседью на висках была оставлена морозу. В городе из ее родственников жила доблестная тетя Маша, сестра отца, у нее они и остановились. Молодые люди получили по отдельному спальному месту, а тетя Маша ушла спать в кладовку, где у нее стояла кровать. Она была рада приезду молодой пары, уж очень Ивина напоминала ей дни ее молодости.
А они, молодые и неженатые, привезли с собой лыжи, и при морозе 20–30 градусов уезжали на электричке кататься на замерзшие озера в окрестностях города. Так проходили зимние каникулы. Одного города им показалось мало. Они поехали к другу детства Самсона на север Медных гор, где рыси бродят рядом с городом, и есть заводы странных металлов. Там на лыжах и коньках провели они несколько дней. Друг Самсона был женат и уже имел двоих детей. Здесь Ивину назвали Невестой.
Все бы ничего, но попытки мужчины сделать из девушки женщину стали с каждым днем усиливаться. Самсон готов был любить Ивину, как подобает мужчине, но она не давалась, отбиваясь от него без звука, ведь в соседней комнате спали его друзья. Девушка защищалась, всеми фибрами своей души.
