— Ты всех выше, сын Вышня — Крышень! Ты — есть Сын в Великом Триглаве. Я считал себя всех превыше, но меня Господь образумил.
Индра упоминается в «Книге Велеса», как иной Перунец, бог, устраивающий битвы, знаток Вед, бог мечей и защитник Руси. «Да святится имя Индры! Он — бог наших мечей. Бог, знающий Веды. Так воспоем мощь его!» (Род I, 3:1).
«Праотцы… пошли к краям нашим. И там мы сложили песни наши об Индре и Валу. И стали мы верующими…» (Троян I, 2:4). «И вот Магура поет песни свои к сече. И эта Птица от Индры изошла, ибо Индра был и пребудет навеки тем самым Индрой, который вместе с Перуном всегда сражается» (Троян I, 2:11). «И тут Индра пришел к нам, чтобы мы сохранили свою силу в бою и стали твердыми, чтобы витязи наши одолели, ибо сила наша — божеская, и нам не быть побежденными на поле» (Троян II, 2:8). «И влек нас сын Света Индра от Тьмы» (Троян II, 4:8). «И просили мы в Ясуни, и Индра шел за нами, как шел за отцами нашими на ромеев в Трояновой земле» (Бус III, 6:3).
В славянском фольклоре — он демон, Индрик-зверь (в «Голубиной книге» и в балладе об Индрике — или даже об Индре-звере). Такое отношение к Индре в Южной Руси обусловлено и глубоким духовным опытом, и влиянием зороастризма, где Индра — также демон.
У нас Индрик-зверь — всем зверям отец,
Ходит он по подземелью,
Пропущает реки кладези студеные,
Куды хочет идет по подземелью,
Как Солнышко по поднебесью…
«Голубиная книга»
Чурила, живший в Сварге, был столь красив, что сводил с ума всех небожительниц. Да и сам он влюбился, и нет чтобы в незамужнюю — в жену самого бога Бармы Тарусу.
— Приключилася мне кручинушка, — пел Чурила, — от зазнобушки красной девы, от Тарусушки молодой… По тебе ли жаль моя, дева, я сердечушком все страдаю, от тебя ль не сплю темной ночью…
А Тарусушка отвечала так:
— Ты нейди, порошица белая, на вечерней, на поздней зорюшке! Ты пойди-ка на зорьке утренней! Занеси все стежки-дороженьки, скрой от Бармы-бога следочки, по которым Чурилушка хаживал… По полям поскакивал зайчиком, по приступочкам — горностайчиком, по сеням ходил — добрым молодцем, ко кроваточке — полюбовничком.
Повадился Чурила ходить ко Тарусе, пока Барма молился в храме или на горе Березани. Но не смогла порошица скрыть измены Тарусы.
Как-то бог Барма молился на горе Березани. И росла на той горе березонька — вверх кореньями, вниз ветвями. Зашаталась та березонька и стала Барме-богу нашептывать:
— Как не греть зимой Солнцу Красному, как не греть в ночи ясну Месяцу, так любить не станет Таруса рас-постылого бога Барму! Будет пасмурный день осенний, будут дуть холодные ветры, и сбежит от мужа Таруса ко Чурилушке — полюбовничку.
Как узнал об измене бог Барма — сильно рассердился. Сел верхом на лебедя и прилетел домой. Там он застал Тарусу в объятиях Чурилы. И, не долго думая, он отрубил Чурилушке голову.
То не Лебедь крылышком взмахивал —
то махнул мечом своим Барма.
То не жемчуг скатился на пол —
то пролилася кровь Чурилы.
«Книга Коляды», III г
Хотел Барма покарать Тарусу за измену, но отговорили его дети — Ман и Маня. Пощадил тогда Барма Тарусу. Но Таруса не поверила и вместе с сыном Маном сбежала от Бармы. Оседлали Ман и Таруса лебедя и улетели к Уральским горам.
И нашли они в горах терем Дыя. В этом тереме жили Дый и его слуги — дивы. Увидели они Мана и набросились на него. Но Ман победил всех дивов, сам Дый едва от него убежал.
Настала ночь. Ман уснул, а Дый прокрался к Тарусе и предстал пред нею. Очень был похож Дый на сына своего Чурилу, и столь же был красив. И влюбилась в него Таруса, и пообещала погубить своего сына.
Как проснулся Ман, она притворилась больной и сказала, что вылечить ее могут только яблоки с древа жизни, что растут в Ирийском саде. Она полагала, что боги не пустят Мана к яблокам Ирия и погубят его. Но Ман слетал на лебеди в Ирийский сад и попросил у Лады ирийских яблок. И дала ему яблоки Лада. И он принес их Тарусе.
Тогда Таруса будто бы в шутку связала Мана, а потом отдала его Дыю. Дый мучил Мана, а потом сбросил в пещеру, ведущую в Пекло. Но упустил Дый белую лебедь.
