Так кто же он был? Как явствует из текстов дощечек, о происхождении Рюрика начали спорить еще при его жизни. Новгородские волхвы называли его Эриком, подчеркивая то, что он — иноземец. «Эрик не русич!» — эти слова волхвы обращали к верующим. Заметим, что ни о Германарехе, ни о ком-либо еще волхвы так не говорили. То, что они — не русичи, было понятно без слов.
Очевидно, Рюрик, претендовавший на княжение в Новгороде, утверждал, что он — русич. И не просто — русич, а прямой потомок Словена — первого новгородского князя. Для этого у него были основания. Не случайно же во всех списках «Повести временных лет» Рюрика и его спутников называют варягами-русь: «Сице бо звахуть ты варагы-русь, яко же друзии зовутся свее (шведы), друзии же оурмани (норманны), инии и готе (готы)».
Почему же волхвы выступали против Рюрика? Для чего им понадобилось говорить, что он — не русич, и притом — не по крови, а потому, что он нарушает обычаи — убивает купцов? Волхвы, судя по «Книге Велеса», всегда выступали за древнее вечевое правление, а значит — против неограниченной власти князя, потому они и вступили с ним в борьбу.
Кстати, не следует понимать вече как пережиток родового строя. И не нужно верить летописям, в которых вече описывалось как некое шумное сборище, нередко кончавшееся кровопролитием. Летописцы были пристрастны. Как правило, они выполняли заказ князей, боровшихся против вечевой власти.
Но это не значит, что вечевое правление и княжеская власть всегда противоборствовали. Вече — сложный институт народовластия, напоминающий современную конституционную монархию. Княжеская власть в Новгороде передавалась по наследству, но была ограничена вечем. Князья стремились упрочить свою власть, но им препятствовало вече, мешала и религия, освящающая такой род правления. Именно поэтому они впоследствии приняли христианскую веру и стали искоренять в народе ведическую веру с ее вечевыми идеалами. Христианизация Руси была необходима для установления абсолютной монархии.
Борясь с Рюриком, волхвы представляли его иноземным завоевателем, а не законным наследником. К тому же сам Рюрик давал этому повод: и говорил-то, наверное, по-русски с трудом, и в жены взял Ефанду из рода норвежских королей. К власти приходил с помощью норвежской дружины Вещего Олега (в сагах — Одда) — брата Ефанды. Да и варяжская дружина его, в которую, конечно, входили не только бодричи, но и норвежцы, мало отличалась от норвежских и шведских варяжских дружин.
И все же Рюрик не был норманном. Он действительно был законным наследником новгородского князя Гостомысла, а через него — и потомком прародителя Славена.
Согласно Иоакимовской летописи, написанной первым новгородским епископом Иоакимом, происходили следующие события. Гостомысл, оставшись без наследника, погибшего в борьбе с варягами, незадолго до смерти видел сон. Ему приснилось, как «из чрева средние дочери его Умилы» выросло чудесное дерево. Волхвы объяснили ему значение сна: «от сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его».
Этот сон в точности повторил сон скифского царя Астиага, у дочери коего родился будущий покоритель Передней Азии царь Кир (VI в. до н. э.). Сие совпадение говорит о том, что в Древнем Новгороде неплохо знали скифскую и персидско-мидийскую историю праславян и персов. И не в честь ли Кира внука Гостомысла назвали Эриком (Рюриком), ибо это имя суть обратное прочтение имени Кир. Замечу, в Персии писали справа налево, прочитать же персидские имена в Древнем Новгороде могли наоборот.
Таким образом, Рюрик — это сын Умилы и внук Гостомысла, потомок Славена. Он — ближайший родственник, который и должен наследовать княжеский престол.
Кроме Иоакимовской летописи есть и иные свидетельства. По мекленбургской легенде, приведенной в книге X. Маппіег «Les lettres sur le nord» (К. Мармье. «Письма о Севере» Брюссель, 1840 год), Рюрик — это сын Годослава (Godlav), князя бодричей — славянского племени, жившего на побережье Балтийского моря.
Записана эта легенда была довольно поздно, но, видимо, она имеет раннее происхождение. На это сказание впервые обратил внимание Ю. П. Миролюбов, еще будучи в Брюсселе.
