Прочитав письмо, Дельфина со вздохом протянула листок Марку.
— Что ему ответить?
— Мы не обязаны давать им отчет.
— Да ты прочти сначала.
— Ладно… ладно.
Через минуту Марк бросил письмо на стол. Без комментариев.
— Ну?
— Очевидно…
— Что очевидно?
— Тут дело не только в одном этом письме, а во всем вообще. — И устало выдохнул: — Сначала надо нам что-то решить.
— Конечно.
— Но так-то легко будет объяснить им.
— Давай сначала решим мы сами.
— Хорошо… но время терпит.
Вечная мужская трусость. Но определение это подходило вполне и к ней самой. Во всяком случае, на сей раз.
Еще одна ночь. Часы тянулись бесконечно. Уныло… «Все это ужасно глупо, до слез глупо», — не могла не сознаться себе Дельфина.
Иногда ей становилось стыдно, но только минутами.
Ведь единственно подлинный виновник — это Марк. Разве не его поведение побудило ее выдумать себе этого прелестного и смехотворного любовника. Любой другой мужчина, более умудренный, на месте Марка не принял бы на веру этот не выдерживающий критики роман. Он стал бы расспрашивать, и очень скоро обман был бы разоблачен.
Тут пришло второе письмо. На этот раз от Давида и адресованное Марку. Совсем в ином тоне. Почти деловое письмо. Своего рода отчет: родители должны знать о том, что произошло в Париже. Дени угнал машину. Его задержали. Но скоро выпустили, и он вернулся домой на набережную Флёр. Даниэль всячески старается замять дело.
Они обратились к адвокату, мэтру Версану. Родители, без сомнения, одобрят их выбор. Но, увы, отношения Дени с братьями окончательно разладились. Хотя они всячески стараются их наладить, к Дени не подступишься, сидит, как дикий лев в клетке, и злится. Засим шли кое-какие деловые замечания.
Марк рухнул на кушетку.
— Этого только недоставало!
— Действительно, очень неприятно.
— Неприятно? Странная манера выражаться.
— А что, по-твоему, я должна была сказать? Что это трагедия, что мы обесчещены?
— Во всяком случае, это было бы ближе к истине.
— Не надо преувеличивать.
Он в бешенстве вскочил с кушетки.
— Преувеличивать! Значит, по-твоему, здесь есть что преувеличивать. Достаточно самих фактов, даже более чем достаточно.
— Хорошо… я сказала глупость, если так тебе легче.
Дельфина казалась совсем спокойной, даже улыбнулась, словно разразившаяся буря очистила атмосферу. Наконец-то вполне определенная неприятность, неприятность, какую можно выразить словами…
— Легче… Нет, ей-богу, что ни слово, то… Будто речь об этом идет. В такие минуты… — И помолчав, спросил: — Ну, что будем делать?
— Сама не знаю… Мы должны принять решение…
— Да, но эта кража все меняет.
— Как так?
— Не понимаешь, нет? Вот уж воистину, женщины…
— Что женщины? Пока что речь идет не о женщинах, а о молодом мужчине. Терпеть не могу твоих расистских штучек: женщины, дети, негры…
— Сейчас не время философствовать.
— Для того чтобы честно мыслить — всегда время.
— Только сбила меня. О чем это мы говорили? Ах, да! Я сказал, что эта кража все меняет. Приходится возвращаться. Я не могу рисковать, не могу допустить, чтобы моего сына осудили, а я при этом буду сидеть сложа руки и даже не попытаюсь ему помочь.
Молчание.
— А ты, Дельфина, что ты собираешься предпринять?
— Видишь ли… Сама еще не знаю.
— Иные решения, иные поступки идут прямо из сердца. Размышления порой даже неуместны. Хотя, конечно… Каждый реагирует по-своему.
— Совершенно верно…
— Послушай, Дельфина, очнись. Ты сама отлично понимаешь, что надо возвращаться. Поскорее увидеть сына.
— Тебе, возможно, и надо. А я… я еще посмотрю. Сейчас самое главное, чтобы ты был с детьми.
— Тебе решать. Но и мать тоже в подобных обстоятельствах…
— Мать!.. Отец отлично все уладит и без матери.
— Как тебе угодно, но не скрою, что я весьма и весьма удивлен. Впрочем, решай сама. Пойду к портье, узнаю, когда ближайший рейс. Пока я буду договариваться, ты тут подумай и скажи.
— Хорошо.
Конечно же, она поедет домой! Угон машины встревожил ее так же, как и Марка, возможно, даже больше, но со дня своего приезда в Катманду Дельфина не разрешала себе никаких необдуманных действий; не может она плыть по течению, как прежде. Теперь она некий выдуманный персонаж, и персонаж этот обязан вести себя сообразно своей роли. Приходится действовать, как действовала бы та, другая Дельфина. Необходимо каждое движение, каждое слово подгонять как можно точнее к предыдущим.
