«У Грэнни есть даже два плана. Первый — Грэнни начнет громко кричать. Это отвлечет внимание женщины и ты сможешь броситься на нее. А Грэнни кинется тебе на помощь… Второй — Грэнни подымется с пола, прошмыгнет к двери, а затем прыгнет на женщину, когда она будет проходить мимо ДВЕРИ. Вот тогда ты и набросишься на нее. Грэнни передаст тебе „Один“, затем „Два“. Стукни ногой после того номера плана, который тебе покажется лучшим. Только подумай немного, перед тем как сделать свой выбор».
Раздумывать особенно не приходилось. Первый план он сейчас же отверг. Врядли громкий крик или шум может подействовать на стальные нарвы слэна. Физическое нападение было для них единственной надеждой.
«Один!» — раздалась мысль Грэнни в его мозгу. Он подождал, следя за напряженным беспокойством в мозгу Грэнни, за ее простодушной слабой надеждой, что он посчитает первый план удовлетворительным и тем самым ей не придется рисковать своей собственной жизнью претворяя в жизнь второй план. Но все же она была очень опытной старой мошенницей и глубоко в своем сознании была сама убеждена в слабости первого плана. Наконец, ее мозг испустил слово «Два!»
Джомми Кросс постучал ногой и одновременно с этим понял, что Джоанна Хиллори говорит в микрофон, излагаю его историю и предложение сотрудничать, а затем и собственное мнение о необходимости уничтожения его.
Из скрытого динамика он слышал глубокие голоса мужчин, сочные вибрирующие голоса женщин. Но он почти не был в состоянии уловить нить их рассуждений, хотя и догадался, что между членами Совета есть разногласия.
Одна из женщин захотела узнать его имя.
— Ваше имя, — раздался ее голос из радио.
Джомми стоял, молча, не понимая, что это непосредственно обращенный вопрос относится к нему.
— Ты что глухой? — резко сказала Джоанна Хиллори и отошла от передатчика в направлении к двери. — Она хочет знать твое имя!
— Имя? — удивился Джомми Кросс и часть его сознания отметила неожиданность этого вопроса. Но в этот напряженный момент ничего не могло по настоящему отвлечь его. Сейчас или никогда! Как только он постучал ногой, все посторонние мысли вылетели у него из головы. Он знал только то, что Грэнни стоит сейчас за дверью. Он ощущал вибрацию ее мозга, в которой были и напряженность ее тела, и удерживающий на месте инстинкт самосхранения, и в последний момент просто ужас. Он беспомощно ждал, пока старуха все-таки сможет одолеть сковавший ее паралич.
И именно память о тысячах незаконных дерзких вылазках в течение всей ее долгой черной карьеры придала ей силы. Она ворвалась в комнату с горящими глазами, оскалив зубы и бросилась на спину Джоанны Хиллори. Она обхватила своими тощими руками тело женщины и громко завизжала.
Из пистолета Джоанны Хиллори блеснуло пламя, но оно пришлось в пол. Затем, как зверь, молодая женщина вывернулась из столь ненадежных объятий и обрушила всю свою неотразимую силу на старуху. Какое-то мгновение Грэнни еще отчаянно цеплялась за ее плечи. Но именно этого мгновения так не хватало раньше Кроссу. В этот момент он рванулся, но тут же остановился. В это же самое мгновение раздался пронзительный крик Грэнни, когда женщина сумела вырваться из цепких, как клешни, пальцев Грэнни и швырнула ее изможденное тело на пол.
Джомми не стал зря тратить время. Он понимал, что его сила не идет ни в какое сравнение с силой этой женщины. И когда она как тигрица бросилась на него, он нанес ей один сильный резкий удар по горлу тыльной стороной своей кисти. Это был опасный удар, требовавший предельной координации мышц и нервов. Он легко мог бы сломать ей шею, но при искусном выполнении мог на некоторое время лишить сознания.
Джомми подхватил женщину, чтобы она не упала и даже тогда, когда он осторожно опускал ее тело на пол, его мозг настойчиво пытался проникнуть в ее разум, через брешь в барьере. Но биение ее мозга было очень медленным — ведь она потеряла сознание и юноше был слишком неясен застывший калейдоскоп картин ее разума.
Он начал осторожно трясти Джоанну Хиллори, следя за ходом ее мыслей; за тем, как они меняются синхронно с теми изменениями, которые начали происходить в ее теле. Однако, для выявления всех подробностей времени не было и когда общая картина стала все более и более для него угрожающей, он неожиданно бросил ее и поспешил к радио. Несколько раз грубоко вздохнув, он через мгновение заговорил ровным тоном:
