К тому времени как тетка пришла в спальню, Джеки уже стонала непрерывно, громко и металась по всей кровати.
Маргарет подошла и нахмурилась:
— Ого, как быстро! Думаю, что, укусив диверсанта, она проглотила немало крови — во всяком случае, больше, чем мы предполагали.
— А что это означает? — спросил обеспокоенный Винсент.
— Да ничего, — заверила его тетка и, наморщив лоб, посмотрела на дверь: — Надеюсь, Кристиан вернется быстро.
— Они поехали вместе с Маркусом?
— Нет. Он решил, что неразумно оставлять нас тут одних, раз диверсант все еще на свободе, а с Джеки такое случилось. Просто пошел в гараж поискать веревку.
Винсент нахмурился. Ему не особенно нравилась мысль связывать Джеки, но уже через несколько секунд его мнение изменилось. Джеки начала отчаянно метаться, ее тело терзали судороги, она размахивала руками и ногами и пронзительно кричала от боли. Винсент и Маргарет с трудом удерживали ее, не давая покалечиться, но тут в комнату стремительно ворвался Тайни.
— Что происходит? Почему она кричит? — с тревогой воскликнул он, подбегая к кровати.
— Это идет процесс превращения, — успокаивающим тоном произнесла Маргарет и с облегчением взглянула на дверь — в комнату торопливо вошел Кристиан.
— Я нашел веревку! — громко объявил он, хотя в этом сообщении не было никакой необходимости, потому что все и так видели на его плече целый моток веревки.
Им четверым потребовалось двадцать минут, чтобы связать Джеки. Закончив, Маргарет увела Тайни из комнаты, по дороге продолжая его подбадривать и успокаивать. Кристиан последовал за ними, молчаливый и мрачный, и Винсент понял, что тому до сих пор никогда не доводилось видеть, как происходит обращение. Ему и самому не доводилось, и он надеялся, что больше никогда и не доведется.
Казалось, что у Джеки агония. Он пытался подбодрить самого себя, повторяя как мантру, что после завершения она будет бессмертной, как и он сам, и они смогут наконец-то стать истинной парой, но это мало помогало. Ему было просто невыносимо видеть ее страдания.
Внезапно почувствовав большую усталость, Винсент придвинул к кровати стул и сел. Он ничем не мог облегчить ее муки, но твердо решил переживать их вместе с Джеки. Теперь она принадлежит ему. Навсегда. Если, конечно, она согласится, кисло подумал Винсент. Она — его истинная спутница жизни. Просто нужно помочь ей понять это.
Остаток ночи и все утро Винсент провел рядом с Джеки и пытался придумать, как ее убедить. Маргарет почти все время составляла ему компанию, но каждый час выходила из комнаты, чтобы принести из кухни очередной пакет крови. Они по очереди меняли пакеты и делали это до тех пор, пока уже утром Маргарет все-таки не ушла к себе, чтобы немного вздремнуть. В полдень она вернулась со свежим пакетом крови. Винсент клевал носом в кресле.
— Ну, как она? — спросила тетка, подходя к кровати, чтобы взглянуть на Джеки.
— Хорошо, наконец-то успокоилась, — ответил Винсент, наблюдая за тем, как Маргарет снимает со штатива пустой пакет и меняет его на полный.
Он не представлял, где Маркус смог раздобыть штатив для капельницы, а спрашивать не стал. Хорошо, что Маркус сумел его найти, когда ездил забирать фасованную кровь из гостиницы, в которой они с Кристианом собирались остановиться. Скорее всего тот унес штатив из больницы или из больничной аптеки, предполагал Винсент, но это его не очень интересовало, поэтому он ни о чем не спрашивал.
С того момента как началось превращение Джеки, он вообще почти не разговаривал ни с Маркусом, ни с Кристианом. Ему сказали, что они остались в доме на тот случай, если диверсант захочет вернуться, чтобы закончить начатое. Похоже, теперь все считали, что именно его дом стал основной целью. По крайней мере Тайни, Маргарет и Джеки думали именно так. И похоже, они решили, что диверсант твердо вознамерился ему навредить. И хотя Винсент вынужден был признать этот факт, он все равно никак не мог понять, кому это все нужно и кто его так сильно возненавидел.
— Слава Богу, она перестала метаться и кричать, — пробормотала Маргарет, закрепив штатив и выбросив пустой пакет из-под крови. — Не думаю, что Тайни долго сможет это выдерживать. Бедняга ужасно расстроен. Он любит Джеки, как сестру, и хотя, конечно, рад, что она осталась жива, но все же сильно беспокоится о том, как теперь все сложится и как она воспримет свое обращение.
