— И в институт поступать будешь?
— Конечно, буду! Мне бы только успеть… Сегодня последний день, когда документы принимают.
— Да успеешь! Сейчас к твоей тетке приедем, вещи забросишь, и я тебя к институту мигом доставлю.
— Ой, а дорого?
— Да не, не боись… Какой навар от таких белобрысеньких? Дороже денег не возьму.
— А далеко нам еще ехать?
— Не очень. Вот эту улицу проедем, потом на мост повернем, а там налево — твоя новостройка. Надо же, а я и не знал, что там уже целую улицу построили… Наверное, и проезда хорошего толком нет…
Дядька оказался прав — проезда к дому и впрямь не было. А были сплошные рытвины да горы не убранного строителями мусора. Присвистнув, он остановил машину, произнес неуверенно:
— Не, девушка, туда мне не проехать… Давай так сделаем. Ты иди, вещи забрось и возвращайся. А я тебя здесь подожду. Только рассчитайся со мной для порядку. А то, знаешь, всяко бывает…
Рассчитавшись с водителем, который, надо сказать, и впрямь взял с нее по-божески, Бася выскочила из машины, приняла из багажника свою поклажу и, отказавшись от предложенной помощи, торопливо заковыляла на высоких каблуках к дому.
Он был совсем-совсем новенький — даже лифт еще не работал, и в подъезде отчаянно пахло масляной краской. И двери квартир были одинаковые, безликие. Даже табличек с номерами на них еще не было. Четыре квартиры на площадке, значит, ей на пятый этаж подниматься придется. С чемоданом, с сумками… Дай бог, чтобы тетя Дуня еще и дома была…
Она была дома. Открыла дверь, уставилась подозрительно, не узнавая. Да и то — сколько они с ней не виделись? Лет шесть, наверное. Ну да, шесть лет назад она как раз и приезжала — на дедушкины похороны. Ей тогда двенадцать было, совсем девчонка. А вот она ее сразу узнала — нисколько тетка с тех пор не изменилась. Такая же худая, вернее, сухая, как щепка, и на вид очень строгая. Ишь, как смотрит, как иглой колет.
— Здрасте, теть Дунь! Вот я и приехала…
— Баська… Ты, что ли?
— Да я, я! Здравствуйте, говорю!
— Боже мой, и впрямь Баська… Выросла-то как! Я ведь и не узнала тебя! Ну, заходи…
Вот так вот. Ни объятий, ни поцелуев. Вся она в этом — тетя Дуня. Позвать позвала, а обнять да обрадоваться — это уж извините. Ну да ладно, придется и без нежностей обойтись.
— Уфф… Еле вас нашла, тетя Дуня! Таксист даже адреса такого не знал, представляете?
— А как ты хотела? Это ж новостройка все-таки. До центра теперь добираться два часа надо. И транспорт сюда почти не ходит.
— Ой… А как же вы теперь?
— Да нормально, чего ж! Мне теперь, знаешь, этот транспорт вообще без надобности, я ж на пенсию неделю назад вышла… Как узнала, что мне квартиру в новостройке, наконец, выделили, сразу заявление подала! От радости, наверное. Шутка ли — сорок лет в очереди в горсовете выстоять… Я ж сюда сорок лет назад приехала — такая же была худенькая да беленькая, как ты… Только мне, в отличие от тебя, некуда было ехать, никто меня здесь не ждал. Ой, да ты проходи, проходи, чего мы на пороге-то! Где твои вещи? Вместе теперь будем в хоромах осваиваться. Я ж недавно совсем переехала. И письмо вам сразу на радостях черкнула. А ты уж тут как тут, нарисовалась… Ну, пойдем чай пить, что ли.
Повернувшись к ней спиной, тетя Дуня отмаршировала на кухню, оставив Басю одну. Втянув в прихожую чемодан и сумки, она с осторожным любопытством заглянула в комнату, осмотрелась. Хотя осматривать там особенно и нечего было. Мебели практически никакой, лишь узкая тети-Дунина тахта притулилась справа от окна да неразобранные коробки выстроились вдоль стен. А окно большое, солнечное. И пол паркетный, свежим лаком блестит.
— Нравится?
Вздрогнув, Бася обернулась. Тетка стояла у нее за спиной, любовно оглядывала свое новое жилище.
— Ага. Нравится, конечно. Комната большая, светлая. Только пусто немного.
— Ничего, со временем пусто не будет. А ты пока будешь на раскладушке спать. Потом тебе диван купим. Ну, пойдем, что ли? Чайник уже вскипел.
— Ой, теть Дунь, так я чай не буду… Мне же в институт бежать надо! Сегодня же последний день остался, чтоб документы подать…
— Как — последний день? Да что там твоя мать думает, ей-богу? Она что, не могла раньше тебя отправить? Вот всегда она такая была — всю жизнь прожила безалаберно!
