Каролина отвернулась. Слова Роско вонзались в нее, словно острые стрелы.
— Думаю, да.
Он хрипло рассмеялся:
— О, поверь мне. Мужчина с три короба наобещает, лишь бы залезть девчонке под юбку. Особенно если и она не против.
Каролина закрыла глаза, удерживая слезы. Ей было так плохо! Так горько!
— Но, конечно, парням не нравится, когда их берут в оборот. А бедняге Ринку не повезло. Как только Фрэнк Джордж рассказал мне, что Ринк сделал Мерили ребенка, я пообещал их поженить. Согласись, так поступают все порядочные люди.
— Конечно, — вынуждена была признать Каролина.
— Ну вот… а этот подонок заявил, что не желает. Представляешь, каково мне было вытерпеть такой позор? Конечно, меня удручило не то, что Ринка поймали со спущенными штанами — это еще куда ни шло! — а то, что он не пожелал расплачиваться за свою неосмотрительность. Мерзавец посмел мне пригрозить, что, если я заставлю его жениться на дочке Джорд-жа, он уйдет из дома и никогда больше не вернется, — Роско вздохнул, словно ему до сих пор было тяжело об этом вспоминать, и продолжал:
— Как ты считаешь, я поступил правильно, Каролина? По-моему, как отец я должен был настоять на этой женитьбе… Ну а то, что Ринк потом носу домой не казал… так уж ему самому захотелось, я тут ни при чем. Он сам выбрал свою судьбу и теперь всю жизнь будет расплачиваться за то, что однажды натворил. Если уж я и умру, то точно не от жалости к нему.
Роско умолк. Каролина слушала его, отвернувшись к окну. Она боялась повернуться. Боялась, что он увидит ее отчаяние и все поймет. Наконец ей удалось взять себя в руки, и она посмотрела на Роско. Роско лежал с закрытыми глазами. Каролина решила, что он заснул, и хотела подняться со стула, но вдруг Роско больно схватил ее за руку. Каролина ахнула и замерла. Господи, откуда у него столько сил? Пальцы Роско обхватили ее запястье будто стальные клещи.
— Надеюсь, ты ведешь себя как добродетельная жена, Каролина?
Его обжигающий взгляд ужаснул Каролину не меньше, чем неожиданный вопрос.
— Конечно, Роско. А что это ты вдруг спрашиваешь?
— Потому что ты горько пожалеешь, если окажется, что ты вела себя не так, как полагается безутешной супруге, на глазах у которой умирает любимый муж.
Он еще сильнее стиснул ее запястье. Казалось, кость вот-вот хрустнет.
— Не надо говорить о смерти, Роско.
— Почему же? Это неизбежный факт. Но запомни…
Роско снова попытался привстать. На его посиневших губах выступила пена.
— Запомни, — прошипел он, — пока я не умер, ты моя жена! Советую не забывать об этом и вести себя соответственно.
— Хорошо! Хорошо! — испуганно лепетала Каролина, пытаясь высвободить руку. — Я ничего плохого и не делаю. Клянусь!
— Я никогда не отличался религиозностью, но в одно верю твердо. За грешные помыслы кара бывает не менее суровой, чем за дела. Так вас учили в воскресной школе, да?
— Да! — отчаянно произнесла Каролина.
Она сама не понимала, почему Роско внушает ей сейчас такой безотчетный ужас.
— Ты нарушала заповеди?
— Нет.
— И не прелюбодействовала даже в мыслях?
— Нет!
— Ты моя жена!
— Да… да…
— Помни об этом… Иначе тебе будет плохо.
Едва Роско вымолвил это, как силы покинули его, и он упал на подушки, ловя ртом воздух. Сухие пальцы разжались, и Каролина, отдернув руку, поднялась со стула. Ей хотелось только одного — убежать как можно дальше от страшного места, но в последний момент она справилась с искушением и бросилась на поиски медсестры.
— Мой муж… — запыхавшись, произнесла Каролина, — он… мне кажется, ему нужно сделать укол. У него… он так возбужден!
— Не волнуйтесь, мы о нем позаботимся, миссис Ланкастер, — ласково успокоила ее медсестра. — А вы поезжайте-ка домой, а то у вас, простите за прямоту, тоже вид неважный.
— Да-да, вы правы, — пробормотала Каролина, тщетно пытаясь собраться с мыслями.
Сердце ее бешено колотилось, руки дрожали. Господи! Почему она так испугалась? И кого? Собственного мужа?
У лифта она столкнулась с Грейнджером. Он сразу почувствовал неладное.
— Что случилось, Каролина?
— Ничего. Я еду на фабрику — дела. Но вряд ли стоит говорить о делах с Роско. С ним сейчас трудновато общаться. — Каролина, тяжело дыша, вжалась в стенку лифта, словно прячась от какой-то неведомой, но грозной опасности.
