Орехов не совсем понимал, какие люди могут силой заставить его жену уехать на дачу, уж люди Волчонка точно откажутся выполнять этот приказ, но все же сказал.
— Не забывай, дорогой, у нас брачный контракт! — зло выкрикнула Оксана в трубку.
— Вот с ним и останешься. Ну, готовься, я высылаю машину.
Он отдал нужные распоряжения секретарше, подпер поникшую голову кулаками. «Импотент, да? Ну что ж… в каком-то смысле она имеет право говорить так. Но могла бы и промолчать. А вот же — брякнула… Жена. О брачном контракте напомнила, спасибо тебе, дорогая. Квартира в Москве останется тебе и десять тысяч баксов ежемесячно будешь получать. На эти деньги можно довольно-таки прилично жить: прислуга — тысяча, квартира и подземный гараж — две тысячи, еще семь остается на питание и обмундирование. Проживет, и довольно-таки неплохо. Правда, все это действует до тех пор, пока Оксана не выйдет замуж или не заведет себе любовника. В церкви ведь венчались, клялись быть рядом до гроба, в счастье и горести. Но про контракт она не забыла, настояла на нем. Ну, теперь получай то, что хочешь. Найдешь себе нового мужа — квартиру освободи, и алименты будут начисляться с официальной прибыли. А это раз в двадцать меньше. Заведешь любовника — то же самое, у меня хватит средств, чтобы нанять детективов, которые будут отслеживать каждый ее шаг. Ну, пусть попробует!»
Так думал Орехов, и не было в его мыслях ни чувства вины, ни чувства сожаления по поводу угасшей любви. Ее-то и не было в их жизни, может быть, поэтому свою дочку он брал на руки всего-то несколько раз. И нисколько не грустил по поводу возможного расставания.
Прямой городской зазвонил так резко, что он даже вздрогнул. Подумал — жена, с опаской взял трубку.
— Привет, Кирилл, это Романчук тебя беспокоит.
Объявился, козел! Вот с этим человеком он в первую очередь хотел свести счеты. И сведет, чего бы это ни стоило!
— Что скажешь, Боря? Деньги приготовил?
— Ты извини, но в последнее время проблемы…
— Я это уже слышал!
— Кирилл, я предлагаю встретиться, поговорить. Завтра, на моей даче, в одиннадцать вечера.
— Ты как себя чувствуешь, Романчук? Не перегрелся?
— Приезжай, Кирилл, поговорим, я тебе все объясню, а если не договоримся — ну что ж… отдам деньги.
— Ты их приготовил?
— Это крах мой фирмы, и вообще… Может быть, мы договоримся? — жалобно пробубнил Романчук. — Я тебе все объясню… Мы все же не первый год сотрудничаем, и я, как могу, приношу вам прибыль. Зачем же разорять такую фирму?
Орехов не только разорить, а и уничтожить физически этого козла готов был. Только сил для этого не было… при Богданове. Но очень скоро появятся, и он!..
— Я не разоряю тебя, Романчук, просто требую соблюдения условий контракта. Должен — плати.
— Кирилл, вот об этом и поговорим. Ты почти хозяин фирмы, должен доверять мне… как партнеру. Мы с Богдановым всегда обговаривали эти дела, и он ни разу не пожалел об этом. Я честно выполнял свои обязательства, но… после разумной коррекции. Это всем было выгодно.
— Я хочу навести элементарный порядок в наших делах, — жестко сказал Орехов. — Если не договоримся, ты платишь мне все деньги по контракту, которые должен?
— Но это разорит меня, Кирилл…
— Платишь или нет?
— Да, конечно, я ведь обещал, но надеюсь…
— Лады, завтра в одиннадцать я буду у тебя на даче. Адрес знаю, не беспокойся. Все, пока.
Орехов не видел и видеть не мог, как хохотал Романчук, положив трубку. Он думал, стоит ли соглашаться на добровольное банкротство фирмы Романчука или нужно его подставить с партией запрещенного товара? Подставлять было сложно, особенно в его теперешнем положении ни два ни полтора, а вот разорить сейчас, пока не оглашено завещание Богданова, — отличный ход. Как говорится — то, шо надо. Правда, оглашение завещания ничего не может изменить в корне. Пятнадцать процентов акций у него, семьдесят у Богданова, но по трудовому соглашению, заверенному у нотариуса, в случае гибели Богданова ему автоматически (независимо от завещания) переходит половина акций босса. Тридцать пять процентов. Плюс его пятнадцать — вот уже пятьдесят получается. Плюс одну акцию он как-нибудь найдет. Но это при самом худшем раскладе, если в завещании Богданов вообще не упомянул его или отписал меньше половины своих акций. Так что фирма уже принадлежит ему, что бы ни завещал Богданов. Вообще-то, согласно завещанию, Богданов оставлял ему сорок процентов. И как бы ни хорохорился Волчонок, скоро, очень скоро вылетит отсюда раз и навсегда!
