В несколько последовавших за смертью ее любимого дяди Артура месяцев Орелия сполна ощутила не только то, как она теперь одинока и как ей не хватает былых разговоров о литературных героях, сюжетах, словах и мелодиях, но и то, сколь многое зависело сейчас от возвращения Кэролайн! Но пока ее нет, она должна изо всех сил стараться, чтобы во всем был порядок, и заботиться о поместье в ожидании, когда вернется домой наследница. Адвокаты согласились выделить авансом некоторую сумму на жалованье для старых слуг и на посевные работы — уже наступила весна, — хотя при этом очень ясно дали понять, что делают это весьма неохотно, не имея на то разрешения леди Кэролайн.
— Она сейчас, наверное, в Риме, — уговаривала адвокатов Орелия, желая произвести на них впечатление благонадежности, — хотя у меня нет в этом полной уверенности. Мы получили письмо от нее семь месяцев тому назад, сразу после смерти дяди Артура. Она сообщала, что путешествует по Италии и собирается некоторое время пожить в Риме. Вот все, что мне известно. Я отправила письмо на адрес, который она тогда нам прислала, но за это время он, конечно, мог перемениться.
— Тогда, мисс Стэнион, мы должны быть уверены, что вы будете экономны, насколько это возможно, — важно отвечал ей один из адвокатов, и в его надтреснутом, скрипучем голосе не послышалось ни малейшей нотки сочувствия к молодой особе, на плечи которой легла вся тяжесть забот о людях и целой усадьбе с ее хозяйством.
— Постараюсь сделать все, что в моих силах, — отвечала на это Орелия, вздохнув и потупив взгляд от стыда, что вынуждена просить этих людей и унижаться возможным отказом. Разумеется, она не потратит лишнего из того, что ей выделят адвокаты! И говорить об этом нет никакой нужды… Она и прежде почти ничего для себя не требовала, даже в мыслях. А теперь и подавно не станет действовать для своей личной выгоды… И ей пошли навстречу.
На похоронах дяди Артура присутствовало несколько дальних родственников, и, когда все было кончено, зачитали завещание. Оно было очень простым. Пятый граф Морден все, чем он владел, оставлял своему единственному ребенку Кэролайн Стэнион, однако в дополнительном пункте под номером 9 к основному тексту было дано указание:
«Я завещаю также моей дочери леди Кэролайн опекунство над моей племянницей Орелией Стэнион, чьи добрые заботы и общество во все эти годы были для меня большим счастьем. Я повелеваю моей дочери разрешить ее кузине Орелии сделать сей дом ее местом жительства и прошу Орелию, в ее очередь, помогать моей дочери Кэролайн и поступать так, как она поступала в прошлом, сообразуясь со своим пониманием Добра и Совести».
Пока адвокат зачитывал эту странную просьбу, Орелия чувствовала, как краска заливает ее лицо. Она заметила, как присутствующие на погребении родственники, почти сплошь пожилые, быстро взглянули на нее — с любопытством и одновременно с чувством безмерного облегчения, явно отразившимся на их лицах: значит, об этой девушке уже позаботились! Им не придется предлагать ей свое гостеприимство! Как это мило и как облегчает им жизнь! Когда они, сделав благочестивые лица, отбыли восвояси и Орелия осталась в доме одна, ее охватили мрачные предчувствия. Ей хотелось во всем разобраться, но спросить совета было не у кого — единственным ее собеседником, кому она могла доверить свое самое сокровенное, был дядя Артур, а теперь она должна сообразовывать всю свою жизнь с его просьбой… На душе ее было смутно и тягостно. Как воспримет Кэролайн не совсем внятное поручение отца и согласится ли она быть опекуншей той, с кем выросла под одной крышей, но с кем у нее сейчас так мало общего? Одно дело — хорошее отношение к кузине в годы детства, когда она позволяла Орелии всегда быть при ней, обслуживать ее как старшую, подчиняться ей, любить ее — и когда делилась с нею своими секретами. Орелия вспомнила, как часто она сидела на кровати старшей двоюродной сестры, слушая рассказы о ее беспримерных успехах у мужской половины человечества. Кэролайн с тринадцати лет поощряла молодых людей бегать за ней, и ничего удивительного: на свете не было никого восхитительней, очаровательней Кэролайн Стэнион, любительницы пофлиртовать. С ее темными пышными локонами, милым улыбчивым личиком, веселыми карими глазками, сиявшими жаждой нового, и пухлыми алыми губками — она была острой приманкой для всех молодых людей, живших в радиусе двадцати миль от ее дома: могли ли они устоять, если она их так и манила к себе? Повзрослев, она стала частенько гостить у своей крестной и к тому же дальней родственницы в ее имении и всегда возвращалась домой в восторженном состоянии от светских успехов. Отец пытался наставить ее на путь истинный, но куда там… Его дочь была непокорной и очень при том обаятельной, так что его сердце смягчалось, к тому же отговорка у Кэролайн была всегда одна и та же, весьма убедительная: крестная говорит с ней о религии и правильном поведении, и она, Кэролайн, все уже знает сама, и не надо ее все время воспитывать… Но с утра и до поздней ночи она готова была рассказывать о поклонниках, которые повергали свои сердца к ее изящным стопам, сочиняли пылкие оды, воспевающие нежные линии ее дивных бровей и длину пушистых ресниц и возглашали в ее честь пространные тосты во всех ресторанах на всем протяжении Сент-Джеймс-стрит…
