Скупые годы - страница 2

Шрифт
Интервал

стр.

Мы удивлялись этому, хотя у самих от купания в такой воде трещали головы, как после страшного угара. Но мы все-таки купались, и купались до тех пор, пока конюх Егор не выбегал из ворот конного двора, расположенного на берегу пруда, с поперечником. Тут уж держись! Гляди в оба! Хватай свое белье и что есть духу пускайся прочь, а не то Егор, хоть и хромой, хоть и волосы у него седые, бегает ай-яй как!..

Однажды Витька Утов сдуру схватил и свое белье, и мое и умчался, а я выскочил из воды - белья нет. Пока искал - все убежали.

Оглянулся - Егор уж за спиной. И метнулся я со страху голый-то прямо в овраг, где испокон веков и растет только крапива, ежевика да репейник. Бухнулся туда, как в котел с горячей смолой. Исцарапался и обжегся так, что целую неделю после чесался. А Витька смеется надо мной и говорит:

- И зачем ты, дурной, в овраг-то полез?

- Зачем, зачем - затем, что конюх стеганул меня поперечником. А вот зачем ты белье-то мое утащил?

- Так я же тебе кричал.

- Кричал...

- Да. А Егор тебя вовсе не бил, это ты врешь. Он стоял на мосту и ругался.

Ударил меня Егор поперечником или нет, я точно не помнил, но с Витькой спорить не переставал и отстаивал свое, хотя хорошо знал, что Егор вовсе не злой и бить меня никак не будет.

Жил Егор рядом с нами. Был он не только конюхом, но и ветеринаром-самоучкой, и нам нередко приходилось прибегать к его помощи. Сбуровит корова ногу, мать охает и кричит мне:

- Володька, беги позови Егора!..

Плохо поросенок ест, я опять бегу к Егору. Заболела овца - опять за Егором.

А иногда Егор приходил к нам просто так - поговорить с отцом или почитать газету. Был он, как дуб, здоровенный, и когда проходил в дверь, то низко наклонялся. В комнату он обязательно приносил с собой запах карболки и табака. Семья у него была большая: шесть человек детей, и все девчонки.

Отец мой подшучивал за это над Егором, а Егор смеялся и говорил:

- Ничего, они у меня хорошие - все разойдутся. - И, повернувшись ко мне, подмигнув, спрашивал: - Правда, Володька? Придешь, поди, сватать Люську-то?

Я смущался, хватал свою шапку и пускался прочь на улицу. Я не любил, когда Егор напоминал мне о Люське. Она мне вовсе и не нравилась, и все-таки Люськой дразнили меня все мои товарищи. Даже самый лучший друг Витька и тот втихомолку писал на заборах мелом: "Люся+Вова=жених и невеста". А какой же я был жених!.. Люська была старше меня года на два. Лицо у нее было круглое, белое и брови маленькие - чуть заметно. Волосы у нее тоже были белые, и заплетала она их в две небольшие косички, на концах которых всегда трепыхались нарядные тряпки.

С девчонками Люська никогда не играла и большую часть своего времени проводила среди нас, мальчишек, за что ее и прозвали "мальчишницей".

Она, как и мы, любила кататься на лошади верхом и даже скакала галопом. Вместе с нами Люська проводила целые вечера на конном дворе, дожидаясь, когда можно будет вскочить на какого-нибудь жеребенка и скакать далеко-далеко за деревню в ночное. Обратно мы возвращались поздно вечером и обычно возле часовни под березами садились отдыхать. И сколько здесь было рассказано сказок и всяких небылиц - видимо-невидимо!

Говорить рассказчик всегда старался тихим голосом, почти шепотом, нарочно растягивая слова, чтобы создать напряженность и тишину. И не дай бог, если в часовне, оторвавшись, ударится об пол гнилая доска. Все вздрагивали, повертывали головы и замирали. И каждый невольно вспоминал рассказы о далеком прошлом часовни. О том, как на этом самом месте нежданно-негаданно явилась позолоченная икона. И сколько ее ни уносили в дом благочестивой старушки, икона снова появлялась тут. По деревне долго ходили о ней всякие толки и слухи, и наконец решили всем миром, что икона явленная, что надо собрать деньги и поставить тут часовню и служить в ней молебны.

Возле часовни вырыли колодец, освятили его и сказали, что вода в нем целебная, святая. И стали за этой водой приходить люди из разных деревень. А через несколько лет пьяница Ефим Волков ходил по деревне и рассказывал, как он воровал икону и приносил на пустырь. Ему не верили, а пьяный Ефим стукал себя в грудь кулаком и кричал:


стр.

Похожие книги