По этой самой дорожке, на удивление легко ступая, ходил начальник сыска. У него было прекрасное настроение, и, если бы не атмосфера кабинета, то с ним сразу же хотелось познакомиться. Как его зовут? Не знаю. Врать не буду, но в прошлом его звали Георгий Порфирьевич Судейкин.
Из века в век он сохранял чувство юмора и оставался отцом виртуозов-провокаторов. Виртуозом, а виртуоз, он в любом деле виртуоз.
Надо заметить, Судейкин (в прошлом) играл и за белых, и за чёрных. В небесных книгах накопленный им опыт, красочно оформленный и переплетённый какими-то сияющими волокнами, до сих пор занимал место ровно по центру. Он показывал начало игры, эту тайну тайн, и, если бы не последующие события, то его труд был бы приближен к Свету. Итак, что же сделал Георгий Порфирьевич в конце XIX века?
Он «разгромил «Народную волю», широко практикуя при этом новые методы и, прежде всего, самую грязную провокацию. Склонив на сотрудничество попавшего к нему в лапы члена Исполнительного комитета этой организации Дегаева, Судейкин получил возможность арестовать почти всех её руководителей. Однако он отнюдь не ограничился этим, предложив Дегаеву возглавить «Народную волю» и действовать по его, Судейкина, указаниям. Георгий Порфирьевич разработал план действий, которому никак нельзя было отказать в грандиозности замысла: он, Судейкин, руководствуясь указаниями Дегаева, устраняет тех подпольщиков, и только тех, которые мешают плодотворной деятельности его сотрудника; Дегаев же в свою очередь, руководствуясь его указаниями, организовывает убийства тех сановников, которые мешают продвижению Судейкина по службе….
Таким образом, судьба страны должна была оказаться в руках двух людей: самого Судейкина, диктатора всероссийского, и его подпольного alter ego – Дегаева»*
Это было очередным началом опыта зарождения тотальной диктатуры, но Порфирьевич расслабился и был убит Дегаевым. Однако представители власти были, очевидно, весьма далеки от осознания того, какое жуткое чудище вырывается у них на глазах на волю из самых недр политического сыска.
Надо заметить, что ещё не отлетевшая душа Судейкина несколько раз повторила ему: «Кесарю – кесарево…». И потом, Судейкин (в прошлом) исправлял свою ошибку в разных других министерствах.
Лаврентий Павлович Берия занимался примерно тем же самым, но свои шаги согласовывал с Вождём. Увы, умер Вождь, погиб и Берия. Что – то не работало в такой классической игре. Но что? Третье столетие продолжалось, и это только на памяти его, Судейкина Георгия Порфирьевича, а до этого….
Судейкин (в прошлом) ходил по кабинету и думал вслух белым стихом:
«Народная воля» – индивидуальный террор,
Романтик безопасен – он одинок.
Публицист и учёный, журналист и артист,
Сливаются в партию – это зародыш.
Пустим на самотёк, получим свору,
Не возглавим свору – получим разврат,
Нам не нужен разврат, нам нужен Вождь.
Георгий Порфирьевич (в прошлом) сам не мог понять причину своего красноречия, но про разврат ему понравилось.
Тут не могу не отвлечься и не сказать, что больше всех про разврат понравилось Пуделю. Он сразу вспомнил американские горки в одном из спортивных комплексов непризнанной столицы, уносящие его в окружение голых купальщиц в голубые воды бассейна. Бывало, он успевал от старта до финиша…, а теперь вот, он только жучка, хотя и при должности.
Накануне Порфирьевич (в прошлом) встречался с Министром, и тот доверительно поставил перед ним задачу «текущего момента», которая, если всё делать правильно, может перерасти в длительную стратегию. Беседа была более чем серьёзна, если учитывать, что говорили два человека, из которых один был юмористом «по жизни», другой, увы, таким не был.
Министр, не поднимая головы от письменного стола и продолжая писать, говорил:
«Георгий Порфирьевич (в прошлом) ситуация, сложившаяся в Государстве, вызывает тревогу. С одной стороны мы имеем огромное количество партий, с другой примерно по количеству партий такое же количество силовых министерств.
Лидеры партий заняты тем, что обирают Правительство нагло и открыто, а министры в борьбе за бюджетные средства разрушают Государство, дублируя функции друг друга. Демократия достигла своего предела».