И за эту ошибку мне пришлось дорого заплатить.
Но урок остался в детской памяти навсегда. В то время я поняла, что лишь себе можно доверять, забыв обо всем другом – об уверениях друзей, предчувствиях, рассказах.
Спустя две недели ее сестренки, пятилетней Катюши, не стало. Милый образ малышки как напоминание о моем проклятии до сих пор не дает мне спокойно жить. В каждом проходящем мимо пятилетнем ребенке глаза видят ее. Порой даже детский смех заставляет меня обернуться в слабой надежде на то, что все еще можно исправить. Но нет! Это другие дети радуются жизни, и другие девочки идут рядом со своими матерями. Гибель сестренки моей лучшей подруги стала для меня одновременно началом и концом всего. Именно она перевернула все мое мировоззрение.
Произошедшее поставило жирную точку на нашей дружбе, существовавшую ровно столько, сколько я себя помнила. Вот так в этой жизни можно одним махом перечеркнуть все, что было. Подруга не только обвинила меня в гибели своей младшей сестренки, но и не поленилась рассказать всем, что во мне живет нечто темное, способное запросто проклясть человека, или еще хуже – обречь его на гибель.
«Ведьма!», - ее крик, приходящий вместе с ночными кошмарами, разрывает тишину ночи, вновь и вновь повторяясь в памяти. Как напоминание о самой себе.
Поначалу мне удавалось как-то справляться с насмешками одноклассников, раздававшимися на каждом углу. Но вскоре это бедствие приобрело поистине вселенские масштабы. Сама того не желая, я своим поведением отгоняла потенциальных друзей, хотя таких и было-то немного. Боясь увидеть в их глазах что-то дурное, чего уже не избежать, я старалась отводить взгляд каждый раз, когда встречалась с глазами других.
Думаю, не нужно объяснять: из-за жестокости, присущей всем подросткам, я прослыла синим чулком. Со мной перестали здороваться, приглашать на вечеринки и просто говорить. Я сама себе думала, что если бы когда-нибудь упала без сознания посреди школы, вряд ли бы нашелся храбрец, способный вызвать помощь. Все просто прошли бы мимо.
К слову сказать, одногодки думали, будто наказывают меня таким поведением, но они, сами того не зная, облегчали мою жизнь. Не желая знать их бед, я проходила мимо с опущенными глазами. Больше во мне не возникало желание помогать другим. Я хотела, чтобы этот Дар и вместе с ним проблемы ушли куда-нибудь. Может, они достались бы человеку, который в них нуждался, или который просто знал, что с ними делать, но только не мне! Я никогда не просила ни о чем подобном, так почему же выбрали именно меня? Почему не мою подругу или первого встречного? Ответы на эти вопросы лежали в другой реальности, в то время как моя бесцельно исчезала. Мне не являлись ангелы, которые могли бы объяснить мое предназначение или просто рассказать, что с ним делать, - нет! Я жила с этим как с обузой, желая всем сердцем ее сбросить. Но не в моих силах оказалось сделать это.
Каждый новый день уносил свои события прочь. Я находила утешение в книгах, благодаря которым получала иллюзию общения. Для меня с течением времени стало даже не так важно, что за история лежит в моих руках, главным оставалось само чтение. Я изучала страницы учебников с такой легкостью, о которой мои одноклассники могли лишь мечтать. А по вечерам, всего на несколько часов, позволяла своему сознанию плыть по рекам удивительных миров, открывающихся передо мною с перелистыванием каждой страницы.
К концу школы, собрав все возможные дипломы с наградами, я стала слишком начитанной для своего возраста. Но если бы это была просто начитанность… Каждая книга дарила мне бесценный опыт эпохи, во времена которой писалась. Очередная новая строчка прочно оседала в памяти, заставляя меня думать не так, как думала бы семнадцатилетняя девушка. И это по меркам большинства не добавляло мне привлекательности. К концу школьного обучения я не могла найти в коридорах учебного корпуса места, где на меня не показывали бы пальцем. Даже преподаватели, видя такое не по годам скорое взросление, относились ко мне настороженно. Что уж говорить об учениках? Думаю, если и находился кто-то, у кого моя старательность вызывала восхищение, он держал все свои эмоции при себе. Ничего не поделаешь, если таков мир.
