Если понадобится, навсегда. У Ульдиссиана не будет выбора.
Намерения Мендельна никак нельзя было полностью скрыть, но Ульдиссиан и Серентия сделали всё возможное, чтобы занять внимание эдиремов, пока брат выберет два трупа. Когда Мендельн сделал это, Ульдиссиан помог ему скрыть тела с глаз остальных. Серентия осталась проследить за тем, чтобы никто не задавался вопросом, где находятся братья.
— Вот здесь точно дело пойдёт, — наконец решил младший брат. Сначала они оттащили тела от лагеря, а затем по одному перенесли их в место, где, по мнению Мендельна, он мог лучше справиться с работой. Они стояли на небольшом открытом участке где-то в десяти минутах ходьбы от лагеря — на взгляд Ульдиссиана, всё ещё слишком близко. Неподалёку тёк ручей, и широкие раскидистые деревья опоясывали место. Густые джунгли хорошо укрывали их от глаз эдиремов, хотя некоторые из наиболее восприимчивых, быть может, и уловили тревожащую энергию, которая окружала Мендельна. С этим, к несчастью, ничего нельзя было поделать, поскольку брат уже предупредил его, что любая попытка окружить щитом их работу помешает допросу.
Мендельн торжественно разместил тела друг рядом с другом. Правые руки были положены на сердца, а левые — на лбы.
— Это ещё зачем? — невольно вырвалось у Ульдиссиана.
— Ратма и Траг’Оул научили меня, что душа соприкасается одновременно с разумом и сердцем. Я хочу призвать души эти двоих, а это усиливает зов. Это необязательно делать, но это должно упростить задачу… Ведь я знаю, что ты хочешь, чтобы я закончил как можно быстрее.
— Да, желательно.
Кивнув, Мендельн снова выставил костяной клинок. Ульдиссиан мог чувствовать его необычность, словно он не совсем был из этого мира. Это претило Ульдиссиану, однако он знал, что клинок принёс благо ему и его людям. Мендельн заставил умереть — вновь — сотни морлу во время последней великой битвы против воинов Триединого. Столько жизней было спасено благодаря ему…
И всё же Ульдиссиан ничего не мог поделать — он испытывал отвращение в присутствии кинжала. Кинжал имел дело со смертью и тем, что лежало за пределами смерти, а в это ни один человек не должен был никогда вникать.
С клинком наконечником вниз Мендельн навис над грудью первого тела. При жизни это был мужчина средних лет, по всей вероятности, фермер, прямо как Ульдиссиан. Лысеющий, с брюшком, но сильными плечами и руками, он, казалось, просто прилёг поспать.
Мендельн установил наконечник клинка прямо над сердцем. У Ульдиссиана спёрло дыхание, но его брат начал лишь чертить руны на груди, руны, которые оживали во вспышке белого света, перед тем как, успокаиваясь, покрыться тусклым серебром. Всего Мендельн начертил пять рун.
После этого человек в чёрных одеждах повторил то же действие на лбу, только руны были другими. Тогда Мендельн перешёл ко второму телу, которое принадлежало девушке каких-нибудь двадцати лет от роду. Она была худая, со строгим лицом, но, по мнению Ульдиссиана, всё ещё слишком молодая, чтобы участвовать во всём этом. Является ли она на самом деле тем, кем кажется, подумалось ему. Если да, то необходимо срочно узнать, кто ещё причастен к этому.
— Ульдиссиан, сделай, пожалуйста, шаг назад, — когда старший брат послушался, Мендельн встал в ногах у трупов. Теперь он держал клинок наконечником вверх. Раздались слова на таинственном языке, которому при помощи магии обучил его Ратма и от которых у Ульдиссиана волосы поднялись на затылке.
Над двумя телами произошли небольшие всполохи магической энергии. Не прерывая чтения, Мендельн встал на колени. Затем он дотянулся наконечником клинка до кисти руки, приложенной к сердцу мужчины.
Ульдиссиан испугался, увидев, что кинжал начертил тонкую линию крови. Крови он больше не ожидал. Правда, прежде чем он успел что-нибудь вставить, Мендельн повторил действие с рукой девушки. Странное дело, но светящийся кинжал был незапятнанным, когда Мендельн отнял его.
Брат Ульдиссиана произнёс что-то ещё и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Над телами внезапно образовался туман, который отнюдь не мог быть естественным. Из него вышли завитки, часть из них потянулась к окровавленным рукам.
