Луиза была как раз таким ребенком. В течение нескольких лет она подвергалась сексуальным домогательствам своего отчима. Чтобы как-то совладать со своей травмой, Луиза пыталась быть хорошей, как можно менее заметной девочкой. В процессе нашей совместной работы я рассчитывала вернуть к жизни ту чудесную девочку, которой она была когда-то раньше. Несмотря на то, что Луиза охотно выполняла практически все, что я предлагала (ей всегда было сложно самостоятельно принимать решения), она пассивно сопротивлялась заданиям на выражение гнева. Девочка предпочитала лепить из глины пирожки и пиццу, а не размазывать ее по столу. Она никогда даже подумать не могла ни о чем таком, что раздражало ее, делая вид, что ей все нравится, даже цветная капуста и брокколи. Девочка выбирала кротких игрушечных котят и даже не смотрела на монстров или зубастых чудовищ. И конечно, она никогда бы не согласилась сражаться со мной на битах. Во время моей работы с Луизой я как раз начала опробовать музыкальные занятия.
Луизе понравилось такое занятие, и она много раз просила его повторить. Каждый раз я отмечала, как при этом менялись ее поза, цвет лица и энергетический настрой. Она сидела прямо, ее лицо заливал здоровый румянец, а в ее действиях чувствовалась мощь. Ее мама, которая часто принимала участие в занятиях, тоже заметила эти проявления. Однажды, когда мы изображали с помощью инструментов разные чувства, я предложила изобразить ярость (я пробовала это и раньше, но гнев в исполнении Луизы выглядел апатично и походил на летаргию). На этот раз она ответила: «Давай!», как будто раньше никогда не слышала ничего подобного, и начала очень активно долбить по барабанам. «А можешь ты подумать о чем-то, что тебя раздражает?» Луиза улыбнулась и кивнула. «Я тоже!» – сказала я, продолжая барабанить вслед за ней. Луиза вновь обрела свою агрессивную энергию, и с этого момента наша совместная терапевтическая работа получила новый толчок. Все то наболевшее, что до сих пор она подавляла в себе, потоком вырвалось наружу. Казалось, будто она разрушила дамбу, которая скрывала за собой непоседливого, живого и энергичного ребенка.
Обретя вновь способность к самоподдержке, Луиза смогла работать со своими сдерживаемыми эмоциями, что стало следующим шагом в терапевтическом процессе. Музыка была одним из ее любимых способов выражения ранее скрытой ярости и горя, но полезными оказались также рисование, лепка из глины, упражнения на воображение и фантазию, кукольный театр, творческие постановки и песочные сценки.
Все эти техники обладают огромным потенциалом и помогают детям выразить их глубинные, подавленные эмоции. Интересно, что некоторые техники для одних детей оказываются более эффективными, чем для других. Как правило, я не знаю наперед, станет ли, например, музыка отправным событием для выражения чувств для данного конкретного ребенка. Иногда я интуитивно ощущаю, что какому-то ребенку подойдет именно музыка. Или хватаюсь за соломинку. Или просто сгораю от желания попробовать. Когда я только начинала экспериментировать с музыкальными упражнениями, моя собственная заинтересованность и мотивация в их использовании были столь высоки, что никому из клиентов не удавалось устоять. Я использовала эти упражнения со всеми! У кого-то из детей происходил гигантский прорыв, а другой воспринимал все как веселую шутку. (Должна сказать, что до сих пор не было никого, кому бы не понравились музыкальные занятия.)
Иногда музыка становится катализатором, который позволяет детям выражать свои эмоции. Иногда эти музыкальные упражнения дают ребенку необходимые внутренние силы. Музыка – это средство для безопасного выражения чувств. Часто, когда ребенок музыкальным языком выражает какое-то чувство, мы начинаем понимать его гораздо лучше. После того как одна моя клиентка, Элиза, сыграла мелодию печали к придуманной нами истории, я поинтересовалась, не напоминает ли ей этот рассказ о ее собственной грусти. Девочка поведала мне о своих переживаниях, когда родители оставляют ее одну с няней. Я попросила Элизу нарисовать, как она грустит в такой ситуации. На рисунке появилась девочка, стоящая в середине комнаты с полными слез глазами. Я предложила ей
