Глава 2
Чайковцы. Петербург, 1873 год
При описании событий, случившихся более сорока лет назад, невозможно восстановить прошлое во всех подробностях. Имена, даты и многие характерные черты людей позабылись. Легко ошибиться с датой появления на сцене кого-либо из товарищей. Затруднительно сохранять точность даже в описании собственных перемещений. По крайней мере, мне это не по силам. Но я прекрасно помню, что все обитатели нашего подвала вели трудолюбивую, серьезную и мирную жизнь. Наш круг быстро рос, а в непрерывных разговорах все более и более четко обрисовывалось, к какому типу работы склонен каждый из нас.
Организация революционных сил шла по всей России, и киевские революционеры отличались не меньшей энергией, чем их товарищи из обеих столиц. Пылкий темперамент южан сильно способствовал налаживанию общего дела, которое должно было вестись не только для народа, но и вместе с народом.
Кроме того, во всех главных центрах России преобладало мнение, что «интеллигенция» должна наладить тесные и непосредственные связи с народом. Процессы над каракозовцами[12] и особенно нечаевцами[13] со всей очевидностью показали, что идет переход от чисто теоретической работы к прямому распространению этих теорий в массах. Именно по этой причине молодежное революционное движение в начале 1870-х гг. сводилось в основном к личной пропагандистской работе в деревнях и мастерских. И в столицах, и в самых глухих уголках молодежь, словно охваченная единым порывом, мечтала о том, чтобы установить тесные связи с трудящимся населением. Единственное отличие в подходе к этому вопросу состояло в том, что молодым людям не терпелось смешаться с народом с целью воспринять все крестьянские обычаи, почувствовать себя своими среди трудящихся и тем самым завоевать их доверие, в то время как более старые и опытные относились к революционной работе среди нового элемента более спокойно и старались собрать вокруг себя молодежь, которая могла бы здесь принести пользу.
Осенью того же (1873) года, в достаточной мере познакомившись с группой киевской молодежи, которая планировала принять участие в общем движении, я решила посетить Петербург, чтобы получить полное представление о тамошней ситуации. Другие члены нашей коммуны предпочли остаться в Киеве, чтобы вербовать в свои ряды новых товарищей.
Итак, я покинула Киев и окунулась в бурную и напряженную петербургскую жизнь. К тому времени там уже шла систематическая организационная работа. Кружок Чайковского, служивший зародышем, превратился в крупную и мощную организацию со множеством центров. В этих центрах молодежь получала возможность приобрести теоретические и практические знания, а также проявить свои способности к пропаганде на фабриках и в мастерских. В Петербурге эта работа велась более целенаправленно и решительно, чем где-либо, и поэтому сюда за советом и руководством обращались молодые люди со всех концов России. Это было очень опасно, и требовалась строгая конспирация. Мне, никогда не жившей в столице, было бы трудно разобраться в этой многогранной и усердной деятельности, если бы я не приучила себя к наблюдению и к размышлениям над социальными проблемами.
Молодежи были интересны люди, долго жившие в провинции и принимавшие участие в работе земств[14] и организации учебных заведений, поэтому ко мне стали приходить гости и приводить с собой других. Кроме того, я нашла в Петербурге своих старых друзей – Ковалика и Каблица. Наконец, там я подружилась с Софьей Александровной Лешерн фон Герцфельд, которая впоследствии сыграла важную роль в наших сибирских процессах. Частым гостем у меня стал Лизогуб,[15] которого я знала дома, еще ребенком. Сейчас он был студентом и пытался узнать, как самым полезным образом распорядиться своим большим состоянием. Он производил впечатление человека, искренне и серьезно преданного народному делу. Он нуждался в советах и инструкциях, но я старалась не говорить ему ничего определенного. Я считала, что с молодыми людьми надо вести себя осторожно, чтобы они испытали свои силы в разных областях, прежде чем делать окончательный выбор. Кроме того, я обычно старалась обойти стороной вопрос о финансах тех, кто собирался вступить в нашу организацию. Что касается Лизогуба, я не думала, что этот человек, проведя все детство среди богатства, в аристократическом окружении, действительно мог решиться всецело посвятить себя борьбе за права и благоденствие народа. Однако те, кто знал его впоследствии, и товарищи по процессу высоко ставили его благородство и мужество борца, погибшего раньше времени. Он не дожил до осуществления хотя бы десятой части своих планов.
