За ужином Хертрудис не съела ни кусочка и не произнесла ни слова. Сатурнина унесла нетронутыми блюдо с лапшой-паутинкой и цыпленка с рисом. Весь вечер и немалую часть ночи продолжались звонки в дверь и дребезжание телефона — но дверь никто не открывал и трубку не снимал. Фелисито время от времени выглядывал наружу через щелку в шторах: вот они, жадные до мертвечины вороны со своими камерами, собрались на дорожке к подъезду и на тротуаре улицы Арекипа, выжидают, чтобы кто-нибудь вышел из дому, и уж тогда набросятся всей стаей. Но поздно вечером вышла только Сатурнина — ей пора было возвращаться домой, и Фелисито смотрел, как служанка обороняется от нападений, вскидывая локти, закрываясь от вспышек фотокамер, бросаясь наутек.
В одиночку усевшись в гостиной, Фелисито посмотрел новости по местному каналу и послушал радио. На экране появился мрачный растрепанный Мигель, в свитере-водолазке, в кроссовках, со скованными руками, а потом и Мабель — без наручников, испуганно мигающая под яркими вспышками. Фелисито внутренне порадовался, что Хертрудис забилась в спальню и не сидит сейчас рядом с ним, не видит дикторов, которые с упоением рассказывают, как любовница коммерсанта по имени Фелисито Янаке, получившая от него маленький домик в Кастилье, наставила ему рога с его же собственным сыном и вместе с последним организовала заговор с целью шантажа, посылая знаменитые письма с паучком и поджигая здание «Транспортес Нариуала».
Фелисито смотрел и слушал все это с замиранием сердца, с повлажневшими ладонями, предчувствуя близость нового головокружения — такого же, что привело его к обмороку в лавке Аделаиды, но в то же время и со странным чувством, что все это — очень далеко и его не касается. Не имеет к нему ни малейшего отношения. Фелисито не почувствовал себя затронутым, даже когда на экране возникло его собственное лицо, а диктор продолжал вещать о его возлюбленной (он употребил слово «сожительница»), о Мигеле и о транспортной конторе. А зритель в кресле как будто освободился от самого себя, и тот Фелисито Янаке из телеэкрана и радиопрограмм выступал уже как узурпатор, присвоивший его имя и лицо.
Когда Фелисито уже лег, но еще не заснул, он услышал в соседней спальне шаги Хертрудис. Коммерсант посмотрел на часы: около часа ночи. На его памяти жена никогда не задерживалась допоздна. Фелисито так и не смог заснуть, он провалялся всю ночь, по временам размышляя, но все больше не думая ни о чем, прислушиваясь к биению своего сердца.
За завтраком Хертрудис продолжала молчать, она выпила только чашку чая. Вскоре по звонку Фелисито явилась Хосефита с отчетом о событиях в офисе, а также для получения инструкций и записи бумаг под диктовку. Секретарша принесла весточку от Тибурсио, который в данный момент находился в Тумбесе. Узнав о случившемся, он несколько раз звонил домой, но никто не снимал трубку. Тибурсио работал водителем пассажирского автобуса на этом маршруте; как только он приедет в Пьюру, сразу же прибежит в родительский дом. Последние новости настолько потрясли сеньору Хосефиту, что Фелисито с трудом узнавал свою секретаршу. Она избегала смотреть шефу в глаза; единственное замечание, которое она позволила себе отпустить, — это о навязчивости репортеров: еще вчера они сводили ее с ума в конторе, а вот теперь окружили на подходе к дому дона Фелисито, долго не давали приблизиться к двери, хотя она и кричала, что ей нечего сказать, она ничего не знает, она всего лишь секретарь господина Янаке. Ее засыпали самыми бессовестными вопросами, но Хосефита, конечно, не проронила ни слова. Когда секретарша уходила, Фелисито в форточку увидел, что ее снова осадила банда мужчин и женщин с микрофонами и фотокамерами.
За обедом Хертрудис села за стол вместе Армидой и Фелисито, но снова не съела ни кусочка и не произнесла ни слова. Глаза у нее были как тлеющие угольки, пальцы рук плотно сжаты. Что творилось в этой нечесаной голове? Фелисито почудилось, что Хертрудис пребывает в полудреме, что известие о Мигеле превратило ее в сомнамбулу.
— Как страшно все, что с вами происходит, Фелисито. — Армида с озабоченным лицом снова принесла свои извинения. — Знай я об этом заранее, никогда бы не свалилась вам на голову так внезапно. Но, как я вам говорила вчера, мне некуда было податься. Я нахожусь в очень сложном положении, мне было необходимо спрятаться. Если пожелаете, я все подробно вам объясню. Понимаю, у вас в голове большие важные заботы. По крайней мере, поверьте мне в одном: я задержусь всего на несколько дней.
