Вовсю шли приготовления к свадьбе. В тот день я задержалась у портнихи, которая никак не могла вставить рукав в пройму так, чтобы это устроило и ее, и мою маму. Когда мы вернулись домой, Эдита, наша горничная, с заговорщицким видом сообщила, что Даниэль уже тут. Но в гостиной его не было, не было его и на террасе, и в саду. Я даже подумала было, что он меня не дождался. Но его грифон был здесь, а значит, и мой жених никуда не улетел.
Я уже не знала, где его искать, а Эдита только недоуменно разводила руками. Что меня заставило пойти в комнату Тересы, до сих пор не знаю, ведь это было последнее место, где мог находиться мой жених. Но он был там…
Без одежды Даниэль был необычайно красив. С отрешенным лицом он мерно двигался, вжимая Тересу в ее постель. Капли пота перламутрово поблескивали на его рельефных плечах. Из горла вырывались чуть хрипловатые звуки, которые смешивались со стонами наслаждения сестры. Она выгибалась ему навстречу, впитывая каждое движение, каждый вздох. Ее волосы блестящими черными змеями разметались по подушке, пальцы впивались в плечи нависающего над ней мужчины, не гладя, нет, терзая его ногтями. Все это казалось каким-то нереальным, фантомным, неправильным…
Когда за моей спиной завизжала Эдита, я как будто очнулась от сна. Очнулась, чтобы увидеть вскинувшегося покрасневшего Даниэля и торжествующую улыбку старшей сестры.
– Патрисия… – только и успел сказать мой жених, теперь уже бывший, до того как я развернулась и побежала к себе.
Подушка не смогла полностью защитить меня от всех звуков, а их было много – до меня доносился и стук в дверь, и голос Даниэля, который сменился голосом мамы. Мне хотелось заснуть, проснуться и узнать, что это был лишь страшный сон, что ничего такого не было. Но нет, забыться и забыть мне было не суждено. Вечером мама нашла запасной ключ от моей двери и нарушила мое одиночество.
– Патти, мне так жаль, так жаль, что все так получилось, – горестно сказала она. – Но ты же понимаешь, что теперь и речи не может быть о вашем браке?
– Я не вышла бы за него после увиденного, будь он даже последним мужчиной, – резко ответила я.
В голове шумело, почему-то тошнило от одних мыслей о Даниэле и Тересе, и очень хотелось, чтобы меня опять оставили одну.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – облегченно сказала мама, – ведь теперь он обязан жениться на Тересе. Боги, такой скандал! – запричитала она. – За что нам это?
Но мне не было никакого дела до того, что о нас будут судачить соседи. Ужасная, ни разу не испытанная доселе боль терзала меня изнутри. Лучше бы он сразу женился на Тересе, и не было бы этого призрака сияющего счастья, разбившегося сегодня на тысячи мелких тусклых осколков. Мама пострадала еще немного и ушла, а на смену ей пришла та, кого я сейчас желала видеть еще меньше, чем Даниэля.
– Патти, к чему это представление? – спокойно сказала она. – Подумаешь, жених изменил. В первый раз, что ли? Ты серьезно считаешь, что он все эти годы хранил целомудрие, чтобы достаться тебе в целости и неиспользованности? Дура ты, Патти, право слово.
Я вскинулась и с ненавистью на нее посмотрела. Раньше такое чувство мне было незнакомо. Я даже не представляла, что можно так сильно желать кому-то смерти, прямо сейчас, и желательно как можно более мучительной. Но вместо того чтобы умереть, она внезапно расхохоталась, глядя мне прямо в глаза.
– Обидели бедную девочку, надо же! Да забирай его назад, не нужен он мне больше. Не впечатлил. Совсем. Да и что он такое, этот твой Даниэль?
– Он не мой, – глухо ответила я.
– Твой, не твой – мне без разницы. – Она потянулась, как сытая кошка, и чуть мечтательно прищурилась. – Даниэль – не лучшее, уж поверь. Ни денег особых, ни связей. Нет, мне такой не нужен. Можно сделать вид, что ничего не случилось, даже свадьбу не отменять. Она у вас через неделю?
– Никакой свадьбы не будет.
– Да куда ты денешься? – усмехнулась она. – Пострадаешь да простишь. А забыть не забудешь, нет.
Тереса опять победно улыбнулась, как тогда, под Даниэлем, и вышла из комнаты, а я поняла, что просто сойду с ума, если пробуду здесь еще хотя бы мгновение…
