Саша, которая была не только диджеем, но и автором песен, процитировала Пола Маккартни:
— «Бэби, я поражен».
— Мне есть что рассказать тебе, — промолвил я. — Сегодня ночью мы видели много странного.
— Просто каталог чертовщины, — подтвердил Бобби.
Койоты исчезли в темноте. Я надеялся, что они просто свернули с переулка в овраг и вернулись в те неведомые царства, из которых появились.
— Мы видим их не в последний раз, — предсказала Саша; в ее тоне слышалась нотка дурного предчувствия.
— Может быть, — ответил я.
— Не может быть, а точно, — стояла на своем она. — И в следующий раз они не будут такими мирными.
Бобби переломил ружье, вытряхнул в ладонь патроны и сказал:
— Сейчас здесь будет солнце.
Это была не аллегория; приближался день. Беспощадное утро неторопливо снимало с ночи черный капюшон и обнажало ее мертвенно-бледное лицо.
Плотная пелена облаков не могла защитить меня от разрушительного действия солнца. Ультрафиолетовое излучение проникает даже сквозь грозовые тучи, и хотя оно обжигает не так сильно, как яркий солнечный свет, но все же повреждает мои глаза и кожу. Защитные лосьоны помогают снять ожог, однако не в состоянии предупредить меланому. Следовательно, мне нужно было искать убежище даже в такие дни, когда небо было угольно-черным, как сажа от трубки Сатаны, в которой сгорела пригоршня грешных душ.
Я ответил Бобби:
— Надо немного поспать, а то от нас будет мало проку. Подави ухо, а потом заедешь за мной и Сашей между двенадцатью и часом дня. Составим план и отправимся на поиски.
— Ты не сможешь поехать в Уиверн до заката. Может быть, кому-то из нас следует отправиться туда раньше, — ответил он.
— Я за, но нет смысла делить Уиверн на квадраты и прочесывать их. На это уйдет слишком много времени. Так мы их никогда не найдем, — сказал я, гоня от себя мысль, что мы можем найти их слишком поздно. — Не имеет смысла идти туда без ищейки.
— Ищейки? — спросила Саша, засовывая револьвер в кобуру под джинсовой курткой.
— Мангоджерри, — ответил я, делая то же самое с «глоком».
Бобби заморгал глазами:
— Кошка?
— Она не просто кошка, — напомнил я Бобби.
— Да, но…
— И наша единственная надежда.
— Разве кошки могут быть ищейками?
— Эта может.
Бобби покачал головой.
— Брат, я никогда не привыкну к этому новому миру умных животных. Как будто живешь в мультфильме про утенка Дональда, где звери хихикают, а потом вспарывают себе брюхо.
— Мир Эдгара Аллана Диснея[24], — сказал я. — Как бы там ни было, а Мангоджерри обитает в районе пристани. Нанеси визит Рузвельту Фросту. Он подскажет, как найти нашу ищейку.
Из затопленного тенями оврага к востоку от нас донесся жуткий вой койотов. Даже баньши[25] не могли бы издавать более зловещих звуков, если бы они существовали на свете.
Саша сунула правую руку под куртку, как будто снова хотела вынуть револьвер.
Такой пронзительный хор часто звучит по ночам. Обычно он означает либо успешное окончание кровавой охоты, когда стае удается затравить оленя или какое-нибудь крупное животное, либо наступление полнолуния, неизменно оказывающего на этих зверей странное влияние; но этот леденящий душу вой редко слышится после рассвета. Как и все, что мы испытали этой ночью, жуткая серенада койотов вызвала у меня дурное предчувствие.
— Хреново, — поежился Бобби.
— Белые барашки, — сказал я, что на языке серферов означает огромные волны, опасные, как стая акул.
Пока я садился в Сашин «Эксплорер», Бобби проехал мимо нас в джипе, направляясь к дому Дженны Уинг, стоявшему на другом конце города.
Мы должны были увидеться не раньше чем через семь часов, но в то утро двенадцатого апреля еще не знали, что за денек нам предстоит. Неприятные сюрпризы стали накатываться на нас один за другим, как гряда монолитных волн выше человеческого роста, плодов тайфуна, разбушевавшегося на другом конце Тихого океана.
