Скованный ночью - страница 36
Я сильно рассчитывал на то, что эти создания парализует бесконечный перечень «если».
Один из команды фыркнул носом, как будто пытался избавиться от вони, а потом с отвращением сплюнул.
Трус взвыл снова.
Однако собрат ответил ему не воем, а злобным ворчанием, которое уничтожило мою слабую надежду на то, что все обезьяны слишком пугливы, чтобы надолго задержаться в бунгало. По крайней мере, ворчавший был не робкого десятка; этого ворчания вполне хватило, чтобы успокоить двух остальных.
Все трое прошли на кухню, прошествовали мимо чулана и исчезли из моего поля зрения. Казалось, они дрожали, но треск линолеума их больше не сдерживал.
В комнату вошла вторая команда, также состоявшая из трех членов и также заметная только по блеску глаз. Они остановились, чтобы сориентироваться в непроглядной тьме, и по очереди посмотрели в мою сторону, но ничего не заметили.
Треск линолеума усиливался. Я слышал скрежет и топот. Не приходилось сомневаться, что этот шум производила одна из трех первых обезьян, карабкавшаяся на буфет.
Кнопка бейсболки, прижатая к верхней полке, давила на макушку, словно палец господа, таким не слишком приятным способом заявлявшего, что мой срок настал, билет пробит, деньги недействительны и лицензия на жизнь аннулируется. Если бы я мог пригнуться и стать ниже на пару сантиметров, давление стало бы слабее, но я боялся, что занятые поисками обезьяны услышат шум трения моих плеч и спины о стенки узкого чулана. Кроме того, мою левую ногу начинало сводить; достаточно было малейшего изменения позы, чтобы лодыжку скрутила судорога и я ощутил мучительную боль.
Член второй команды медленно двинулся в мою сторону; его сверкающие глаза тревожно рыскали по сторонам. Когда умная маленькая бестия приблизилась, я услышал, что она ритмично постукивает ладонью по стене, пытаясь сориентироваться в клейкой темноте.
В другом углу комнаты заскрипели ржавые петли. Громко хлопнула закрывшаяся дверца.
Видимо, они открывали буфеты и вслепую шарили внутри.
Я надеялся, что они недостаточно умны для тщательного поиска или, наоборот, слишком умны, чтобы подвергать себя опасности и соваться в те места, где их может поджидать вооруженный человек, чтобы отправить в обезьяний ад. Организовать тщательный поиск они сумели, однако оказались слишком безрассудными для того, чтобы проявить приличествующую случаю осторожность. Предыдущие встречи с ними должны были научить меня уму-разуму. Забравшись в этот гроб, я совершил ошибку, однако упрямо отказывался признать свое поражение.
Шлепавший по стене все еще шел ко мне. Сейчас он был лишь в метре от чулана.
Заскрипели новые петли. Перекосившаяся дверь буфета открылась с трудом, а другая дверца захлопнулась.
Боль в лодыжке внезапно усилилась. Жар. Острый укол. Я стиснул зубы, чтобы не застонать. Вдобавок у меня болела голова: кнопка пронзала череп, втыкалась в мозг и норовила выйти через правый глаз. Шею сводило. Ссутуленные плечи тоже не добавляли хорошего самочувствия. Поясница разламывалась, заныл правый верхний зуб; я начинал подозревать, что заболел геморроем в нежном возрасте двадцати восьми лет, и вообще чувствовал себя чертовски скверно.
Добравшись до угла буфета и обнаружив чулан, Хлопун опустил лапу и остановился. Теперь он был прямо передо мной.
Я был на метр двадцать выше этой обезьяны и на пятьдесят с лишним килограммов тяжелее. Хотя резус был потрясающе умен, но я был намного умнее. Тем не менее я смотрел на эту тварь с таким ужасом и отвращением, как будто передо мной предстал сам дьявол, явившийся из преисподней.
Легко посмеиваться над обезьяньим отрядом издали. Но встреча лицом к лицу наполняет вас первобытным страхом, заставляет испытывать надрывающее душу чувство чего-то чуждого, обостряет восприятие окружающего мира и одновременно превращает действительность в сюрреалистический кошмар.
Сочувствие, которое я испытывал к этим созданиям, все еще оставалось при мне, но жалости к ним я уже не ощущал. И слава богу.
Судя по направлению взгляда и шаркающим звукам ладоней, обезьяна исследовала косяк, к которому должна была прикрепляться дверь чулана.
