Рандольф не смог бы добиться финансирования, если бы пообещал построить мост к Вельзевулу. Он предложил нечто более конкретное. Банкиры плаща и кинжала были уверены, что они финансируют научные исследования, связанные с путешествием во времени; если исходить из того, что все они психи, это казалось правдоподобным.
Вынув из холодильника пачку сосисок, я сказал:
— Судя по тому, что он нес в медной комнате, я думаю, что это было путешествие во времени особого рода. Вперед, назад… но главным образом то, что он называл «вбок».
Я стоял, думал и держал в руках сосиски.
Орсон начал ходить вокруг меня.
— Предположим, что во времени есть другие миры, кроме нашего. Параллельные миры. Согласно квантовой физике одновременно с нашей Вселенной существует неограниченное количество теневых, таких же реальных, как и наша. Мы не можем видеть их. Они не могут видеть нас. Реальности никогда не пересекаются. Разве что в Уиверне. Где есть «Загадочный поезд», где на какое-то время реальности смешиваются, словно в гигантском миксере…
Теперь вслед за Орсоном стала описывать круги Мангоджерри.
— Разве не может быть так, что одна из этих теневых вселенных так ужасна, что похожа на ад? Если это верно, то может существовать параллельный мир, столь чудесный, что мы не сумеем отличить его от рая.
Бродящие по кругу пес и кошка смотрели на сосиски в таком трансе, что, если бы Орсон внезапно остановился, Мангоджерри врезалась бы в его зад и не заметила бы этого.
Я открыл пачку, выложил сосиски на блюдо, шагнул к микроволновой печи, но остановился посреди комнаты, размышляя о немыслимом.
— Вполне возможно, — сказал я, — что некоторые люди с неустойчивой психикой, мистики, время от времени проникают сквозь барьер между потоками времени. Иначе говоря, видят эти параллельные миры. Не отсюда ли возникла концепция жизни после смерти?
Тут на кухню вошел вернувшийся из гаража Бобби, прислушался к моему монологу и пристроился в хвост Орсону и Мангоджерри.
— А вдруг мы и впрямь после смерти по боковой ветке уходим из этого мира в параллельный? О чем мы говорим, о религии или о науке?
— Мы не говорим ни о чем, — ответил Бобби. — Это ты говоришь какую-то чушь о религии и псевдонауке, а мы думаем только о хот-догах.
Поняв намек, я сунул блюдо в печь. Когда сосиски разогрелись, я дал две Мангоджерри, а Орсону шесть, потому что прошлой ночью, поднимая перекушенную сетку и зовя пса в Уиверн, я обещал ему сосиски, а я всегда держу слово, данное друзьям, так же, как они держат слово, данное мне.
Бобби я сосисок не дал, потому что он дразнился.
— Посмотри-ка, что я нашел, — сказал он, когда я смывал с пальцев оставленный сосисками жир.
Когда Бобби протянул мне мою бейсболку с надписью «Загадочный поезд», у меня задрожали руки.
— Но его нет, — сказал я.
— Этого нет, — ответил Бобби, — но есть что-то другое.
Сбитый с толку, я перевернул кепку и посмотрел на надпись. Рубиново-красные стежки образовывали слова не «ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЕЗД», а «АЛЛЕЯ ТОРНАДО».
— Что за «Аллея торнадо»? — спросил я.
— Ты не находишь, что от этого слегка…
— Пробирает дрожь?
— Ага.
— След, оставленный тропическим вихрем. Очень странно… — пробормотал я.
Может быть, Рандольф, Конрад и другие уехали из Уиверна в какое-то другое место и работают над тем же проектом, получившим другое имя? Прения не закончены.
— Будешь носить? — спросил Бобби.
— Нет.
— И правильно сделаешь. Но есть еще кое-что, — сказал он. — Что случилось с моим трупом?
— Мы снова здесь. А труп перестал существовать, только и всего.
— Но я не умирал.
— Я не Эйнштейн.
Бобби насупился.
— А вдруг однажды утром я проснусь, а рядом в постели буду лежать я мертвый, весь разложившийся и покрытый слизью?
— Купишь новые простыни.
Собрав и положив в багажник все необходимое для вечеринки, мы отправились на южный мыс бухты, где стоял только коттедж Бобби — прекрасный дом из стекла и мореного тика.
По дороге Саша остановилась у телефона-автомата и голосом Микки-Мауса (один бог знает, почему именно Микки-Мауса; куда уместнее здесь был бы один из персонажей «Короля-льва») посоветовала полиции наведаться в дом Стэнуиков.
