Маленькая хрупкая женщина шла навстречу смерти ради человека, которого она любила и который умер. С одной стороны, он знал, что она сумасшедшая. Но ее безумие было безумием любви, которая сильнее смерти, безумием веры, не считавшейся ни с бурей, ни с морозом, ни с голодом. И его наполнило желание подойти к ней, когда она стояла перед ним, склонившись на ящик, обхватить ее обеими руками и сказать ей, что он создал себе мечту о такой любви и жил ею в своем одиночестве. Она смотрела на него, как ребенок.
— Подите сюда, маленькая девочка, — сказал он. — Мы пойдем вместе. Я доставлю вас в целости в ваш Литл-Сил. Вы не можете идти одна. Вы никогда не доберетесь живой до ваших родных. Боже, если б я был на его месте…
Он остановился, встретив испуганный взгляд ее глаз, обращенных к нему:
— Что же?
— Ничего… тяжело человеку умирать и терять такую женщину, как вы, — сказал Мак-Вей. — Подождите, я посажу вас на ящик.
— Собаки не могут везти эту тяжесть, — ответила она. — Я помогала им…
— Если они не могут, я могу, — тихонько засмеялся он и быстрым движением поднял ее и посадил на ящик. Потом он снял с себя мешок, положил его позади нее и передал ей свое ружье. Женщина взглянула прямо на него, повернув к нему бледное смущенное лицо, и положила оружие себе на колени.
— Вы можете убить меня, если я не сделаю того, что должен, — сказал Мак-Вей. Он пытался скрыть счастье, которое испытывал от присутствия женщины, но оно трепетало в его голосе.
Вдруг он остановился, прислушиваясь.
— Что это было?
— Я ничего не слышала, — сказала женщина. Лицо ее смертельно побледнело. Глаза стали совсем черными.
Мак-Вей повернулся к собакам. Он взял конец ремня, держась за который женщина помогала собакам тащить тяжесть, и пустился в путь по равнине. Присутствие мертвеца всегда действовало на него подавляюще, но на этот раз было иначе. Вся дневная усталость прошла и, несмотря на тот предмет, который он помогал тащить, его наполняло какое-то странное чувство гордости — с ним была женщина.
Время от времени он оборачивался и смотрел на нее. Он ощущал ее присутствие, и голос ее, когда она говорила с собаками, звучал для него, как музыка. Ему хотелось издать громкий крик, каким они с Пелетье возбуждали свое мужество, но он подавил это желание и только свистнул. Он удивлялся, как могла женщина с собаками тащить сани. Они глубоко погружались в снег, и это еще увеличивало тяжесть. По временам он останавливался отдохнуть; наконец женщина соскочила с саней и подошла к нему.
— Я пойду, — сказала она. — Тяжесть слишком велика.
— Снег мягкий, — пояснил Мак-Вей. — Идемте.
Он протянул ей руку и с тем же странным взглядом женщина подала ему свою. Она боязливо оглянулась назад на ящик, и Мак-Вей понял ее. Он немного крепче сжал ее пальцы и притянул ее ближе к себе. Рука об руку продолжали они свой путь по снежной равнине. Мак-Вей ничего не говорил, но кровь его огнем переливалась в жилах. Маленькая рука, которую он держал, трепетала и вздрагивала. Раз или два она пробовала ускользнуть, но он крепче сжимал ее. Наконец она покорно осталась в его руке, теплая и трепещущая. Поглядывая вбок, он видел профиль женщины.
Длинная блестящая прядь выбилась из-под меховой шапки, легкий ветер поднял ее и бросил на его рукав. Тихонько, как вор, он поднял ее к губам, пока женщина смотрела прямо вперед, туда, где постепенно вырисовывалась полоса леса. Щеки его горели отчасти от стыда, отчасти от бурной радости. Потом он выпрямился и стряхнул с рукава прядь волос.
Три четверти часа спустя они добрались до опушки леса. Он все еще держал ее руку. Под лучами звезд, озарявших их, он продолжал сжимать ее, но вдруг он быстро и испуганно поднял голову.
— Что это было?
— Ничего, — сказала женщина. — Я не слышала ничего. Может быть, это ветер шелестит ветвями?
Она отвернулась от него. Собаки, повизгивая, подошли к ящику. С равнины доносились стоны ветра.
— Поднимается метель, — сказал Билли. — Должно быть, я слышал ветер.
