— Попробую, но особых гарантий дать не могу.
— Есть еще шофер Альберт Шульгин, — напомнил Казарян и хотел было развить идею, но его перебил длинный телефонный звонок — внутренний. Смирнов снял трубку.
— Здравствуйте, Лидия Сергеевна! — счастливо улыбаясь, будто Болошева могла его видеть, провозгласил Александр. — Ну, наше дело такое сыскное — по ночам суетиться, а вы-то что так задержались? — Помолчал, слушая. — Если успешное, то рад за вас. Ну, а если для нас — то просто счастлив, — положив трубку, сообщил то, о чем Казарян и Ларионов уже догадались. — Болошева к нам идет.
…Лидия Сергеевна остановилась в дверях и с плохо скрытым торжеством объявила:
— Отыскался след Тарасова!
— Чей след отыскался? — удивленно переспросил Александр.
— Лидия Сергеевна иносказательно цитирует Гоголя, — снисходительно пояснил эрудированный Казарян.
Эффектного начала не получилось, и Лидия Сергеевна стала деловито докладывать.
— Сегодня утром по нашей ориентировке из Сокольнического РОВД передан в НТО пистолет «Вальтер». Экспертиза установила, что именно из этого пистолета был произведен выстрел в Тимирязевском лесу.
— Ну и ну! — признался в своем недоумении Смирнов. — Откуда он у них?
— Чего не знаю, того не знаю. Узнать — это уж ваше дело, — взяла реванш Лидия Сергеевна.
— Бойцы, я — в Сокольники! — заорал Смирнов.
— Может, сначала позвонить сокольническим-то? — предложил Ларионов.
— А что звонить, надо в дело нос сунуть! Не до разговоров! — Смирнов уже убирал со стола, запирал сейф, закрывал ящики.
— Александр, у меня к вам просьба, — сказала Лидия Сергеевна.
Уже забывший о ней Александр повернулся с виноватым видом:
— К вашим услугам, Лидия Сергеевна.
— Если гражданина, который пистолетом пользовался, найдете, то обувь его к нам пришлите.
— Думаете, он труп переворачивал? Вряд ли.
— Да нет. Я вам не говорила, но под сосной, откуда стреляли, кое-что зафиксировала. Это не след, поэтому я и не внесла в официальные списки протокола, а так, остаток отпечатка каблука с характерным сбоем. Вдруг повезет, и обувка та.
— Будьте уверены, Лидия Сергеевна, разденем-разуем нашего голубчика. А если надо — умоем, подстрижем и побреем, — и Александр, будто дамский угодник, слегка склонясь, распахнул дверь перед Лидией Сергеевной. Та мило улыбнулась и вышла.
— Элегантно спровадил! — похвалил Казарян. — Ты нас с собой берешь?
— Куда от вас денусь!
На Каланчевской улице были через десять минут. Недовольный капитан принес им протоколы, отворил следственную комнатенку и удалился. Ларионов устраивался за столом, а Казарян, не садясь, раскрыл папку. И ахнул:
— Алька!!!
— Что с Алькой?!
— Да успокойся, с ним — ничего. А вот делов наделал. Читай. — Казарян протянул папку Александру.
Шепотом, чтобы Смирнову не мешать, осведомился у Казаряна:
— Где этот-то, с «Вальтером»?
— Не «этот-то», Сережа, а Николай Самсонов по кличке Колхозник. И этот-то Колхозник — в больничке, сильно поврежден нашим с начальничком другом. Повредил его Алик вчера вечером, и поэтому он тетушку сегодня не смог повидать.
— А Цыган почему на связь не вышел?
— Задай вопрос полегче.
Смирнов оторвался от чтения, передал папку Ларионову и сказал Роману, подмигнув:
— Боевой у нас, Рома, дружок.
— Если наш дружок с испугу в полную силу бил, то я не завидую этим двоим. — Казарян, увидев, что Ларионов отложил папку, спросил — Что скажешь?
— Скажу, что бумаги надо читать внимательно.
— Не понял.
— Цыган не явился потому, что оголец, сбежавший из трамвая, поднял атанду по малинам. Так-то, Роман Суренович.
— Одна из версий, — Казарян не желал сдаваться без боя.
— Он прав, Рома, — подвел черту Смирнов. — Поехали в больничку, бойцы.
Дежурный врач Таганской тюремной больницы достал из шкафа два медицинских дела — полистал их, притормаживая на отдельных листах, и удивился:
— Он их что, копытом?
— Боксер, — пояснил Казарян.
— Разрядник?
— Мастер спорта.
— Худо, — огорчился врач. — Под суд пойдет за превышение.
— Кулак против пистолета — превышение? — засомневался Казарян.
— Смотря какой кулак.
— И смотря какой пистолет, — добавил Казарян. — Могу сообщить вам, что пистолет — офицерский «Вальтер», с помощью пули делающий в людях очень большие дырки.
