И все же Карел не понимал этой веры. Веры в некоего всемогущего Бога. Обилие военных (по большей части офицеров) в толпе прихожан по-прежнему смотрелось для него дико.
Да, он допускал, что существуют стихии, жестко управляющие людскими судьбами. Эти стихии были абсолютно незримы. Их нельзя назвать добром или злом, их нельзя разделить, как нельзя и до конца понять. Человеческий разум не способен на это, как не способен выползший на свет муравей осознать или хотя бы увидеть смотрящего на него сверху человека. Могущественные стихии управляли человечеством, и не было им имени, а церковь — лишь буфер между жизнью и смертью. Умирать с верой в душе легче, и имя твоего Бога значения здесь не имеет.
Так считал майор, и переубедить его было трудно, если вообще возможно...
Карел не стал ждать конца службы. Осторожно протискиваясь между людьми, он медленно двигался к выходу. Ворон устремился следом за ним.
На улице они обменялись рукопожатием, и старый оперативник тут же спросил:
— Ну что, нашел свою подругу детства?
— А ты разве не слышал? — удивился майор.
— Понятное дело, слышал, но с недавнего времени перестал доверять слухам.
— Это не слухи... — Карел с удовольствием вдыхал морозный московский воздух. — Может, посидим где, поболтаем... Ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?
Оперативники поймали такси и, высадившись на Кузнецком Мосту, зашли в небольшой полуподвальный ресторанчик, с каким-то незапоминающимся морским названием.
— Я здесь уже бывал когда-то, — сказал Ворон, усаживаясь за более-менее опрятный столик. — Жрачка хреновая, но прослушать наш разговор будет невозможно... Ну, при условии, ежели кто норовит сунуть в чужие дела свой любопытный нос...
— Аномальная зона? — уточнил Карел, также усаживаясь за столик. — Что-то я ничего такого не чувствую.
— А ты и не почувствуешь, здесь действуют немного другие законы. Под нами, где-то на уровне десяти метров, обширная полость, там протекает подземная речка, ее нет даже на старых картах коммуникаций города. Но я ее нашел и, знаешь, ей черт-те сколько лет...
— Не над такими ли «зонами» в древности сооружали православные храмы?
— А шут его знает, — пожал плечами Ворон. — Сейчас их понатыкали где ни попадя, не пойму, как только успели. Просыпаюсь утром с похмела, подхожу к окну, а от золотых куполов прямо глаза режет.
— Не одобряешь?
— Да не то чтобы... — Оперативник немножко замялся. — Поздно мы спохватились, вот что я тебе скажу. Раньше нужно было это делать, значительно раньше. Скажем, в том же тридцать третьем, а не теперь с пылу с жару за несколько месяцев десятки храмов построить.
— Но ведь подействовало! — возразил Карел, подзывая жестом официанта. — И еще как.
— Оно-то, может быть, и подействовало, — нехотя согласился Ворон, — но что-то мне подсказывает: войну мы проиграли. Нет, не на фронтах, а вот здесь...
И он ударил себя кулаком в грудь.
Подошел невысокий смуглый официант, подал меню.
Ассортимент был не ахти. Все-таки война, хотя в мирное время здесь, наверное, кормили не лучше.
Разведчики заказали водки и скромную закуску. Официант не удивился и невозмутимо отправился за заказом. Таких клиентов тут было хоть отбавляй.
Ворон хрипло прокашлялся и, загадочно усмехнувшись, тихо спросил:
— Хочешь знать, где они сейчас прячут твою девку?
Выпрямившись на стуле, майор затушил недокуренную папиросу и с интересом принялся рассматривать ухмыляющегося опера.
Большая игра, судя по всему, только началась.
Странное откровение Ворона сбило Карела с толку.
Оперативник утверждал, что Риту держали в 18-й психиатрической клинике.
Ехать в клинику в тот же день было опасно. Майор, простившись с Вороном, отправился домой.
Дома, в однокомнатной, скудно меблированной квартире, Карел попытался нарисовать схему особо беспокоящих его в последнее время событий.
По всему выходило, что в самоволку Шестнадцатый отдел отпустил его неспроста. Каким-то образом в Москве узнали, что эта женщина обладает некими необходимыми НКВД способностями.
Возможно, Ворон не случайно оказался в одном из доноров Тойфельханда. Нейроразведка уже прощупывала плацдарм для будущих боевых действий.
