Скорбь Гвиннеда - страница 7

— Боже, это невозможно, — всхлипывал Кверон. — Реван, мы должны остановить этот кошмар!

Но молодой человек, не Дерини, необученный, и даже не благородного происхождения, лишь покачал головой в ответ, ибо здравый смысл, который часто утрачивают люди более образованные, говорил, что вдвоем они здесь совершенно бессильны.

— Мы ничем не сможем им помочь, сударь, — прошептал Реван. — Если мы пойдем туда, то только зря жизни положим. Вы, может, и хотите умереть, но на мне долг перед лордом Райсом и леди Ивейн. Ради них я готов всю кровь отдать, но не думаю, что они бы велели мне сделать это здесь, в Долбане.

Кверон, однако, не желал его слушать, ибо нечто сродни безумию охватило его при виде бесчинств, творящихся внизу.

— Я могу помочь! — шептал он. — Я испепелю их магией! Я дам им отведать гнева святого Камбера, из рук его слуги. Магия способна…

— Ну примените вы магию против них, и что тогда? — возразил Реван, хватая аббата за рукав и притягивая к себе. — Разве вы не понимаете, что тогда вы сделаете именно то, о чем твердят регенты? В чем они обвиняют Дерини?.. Вы этого хотите?

— Да как ты смеешь указывать мне? — рявкнул Кверон ледяным голосом. — Руки прочь от меня, Реван, и отойди с дороги. Ну же!

Молодой человек без лишних слов повиновался, словно испугавшись. Но когда Кверон взмахнул руками, готовясь сотворить магическое заклятье, Реван поднял деревянный посох, который до сих пор держал под мышкой, и ловко огрел им Кверона, словно дубинкой, как раз за левым ухом. В глазах у аббата помутилось, и он беззвучно рухнул в снег, так что голос Ревана донесся до него словно из невообразимой дали.

— Простите, сударь, но это глупо — так жертвовать своей жизнью! — прошептал юноша, роясь в вещах Кверона в поисках целительских снадобий. — Гавриилит вы или нет, но я вам этого не позволю.

На этом спор и завершился. Благодаря успокоительному средству, что Реван дал ему с талым снегом, Кверон хоть и оставался в сознании, но был не в силах оказывать сопротивление. Тогда-то впервые к нему и пришли видения он видел, как мучают и убивают его собратьев; красок и жизни этому кошмару добавляли крики, доносившиеся из аббатства.

Постепенно удлинялись зимние тени… Через какое-то время душераздирающие вопли затихли, и слышалось лишь потрескивание сучьев в кострах, потом смолкло и оно, сменившись шелестом ветра и шепотом падающего снега, милосердно прикрывшего ужасное зрелище.

Сейчас ветер тоже завывал где-то снаружи, и Кверон, ворочаясь в стогу, едва слышно застонал. Он вновь попытался вырваться из цепких когтей кошмара, но тот крепко держал свою жертву. Он даже захныкал, словно ребенок, когда ужасный сон вновь увлек его в свои глубины, заставляя вспоминать то, что он узнал от Ревана, когда очнулся под вечер, на холме у аббатства.

— Все кончено, — произнес Реван негромко, тяжело опираясь на свой посох и озирая мир вокруг, подобно новоявленному Иоанну Крестителю. Кверон неожиданно поймал себя на мысли, что ничего не понимает в происходящем.

— Верно, это кажется нелепым, — согласился Реван, так, словно читал мысли аббата — хотя Целитель был уверен, что это невозможно. — Какой смысл, какой хотя бы намек на правосудие может быть в том, чтобы замучить до смерти шестьдесят мужчин и женщин, лишь за то, что они поклонялись памяти человека, которого считали святым?

— И все же они сделали это, и именно по этой причине, — прошептал Кверон, и в глазах его вновь помутилось при виде почерневших столбов во дворе и солдат, что невозмутимо расхаживали между ними.

— Именно так. — Реван обернулся и в упор взглянул на аббата. — Пока вы спали, я говорил кое с кем из моих «братьев» — виллимитов. А они, в свою очередь, разговаривали с солдатами внизу. Судя по всему, приказ исходил от собрания епископов в Рамосе. Впрочем, вы сами можете узнать все подробности. Давайте, я не боюсь.

Реван, и правда, не испытывал страха, хотя любой другой на его месте испугался бы, ведь он напал на Дерини! Кверон легонько коснулся запястья молодого человека и, сосредоточившись, поразился его безоглядному доверию. Хотя в этот миг Реван, даже если бы пожелал, не смог бы воспротивиться ментальному вторжению,