— Тебе лучше перейти на шепот, — лицо Белоснежка стало серьезным. — Или же Королева найдет нас и отправит тебя в незапланированное путешествие в один конец.
— Ты всегда такая серьезная в Дримори?
— Локи, — Белоснежка приложила ладонь к его груди и, внезапно, он забыл обо всем: сне и убийстве вампиров. Он задался вопросом, почему он чувствовал себя в своей тарелке здесь, с ней, в Дримори. Или же он просто махнул на все рукой и позволил себе это чувство, с того самого первого дня, когда он положил на нее глаз? По какой-то причине, он засомневался, что она положит глаз на того, кто не живет вечность. Те, на кого она положила глаз, медленно влюблялись в нее, и забывали про ее клыки и дурной нрав.
— Ты шутишь, — добавила она. — Тебе нужно узнать как можно больше обо мне в этом сне. Сосредоточься, пожалуйста.
— ЛАДНО, — он взял в руку ее пальчики и поднес их к лицу, словно носовой платок и провел ими вниз по щеке, пока они снова не оказались на его груди. — Назад к серьезному выражению лица, моя принцесса. Что ты задумала?
— Мне просто необходимо показать тебе мою историю в разные временные периоды и места так быстро, как только смогу, чтобы ты узнал, как все это началось.
— Почему ты мне просто не расскажешь? У меня двойка с плюсом по химии, так что я отчасти умный.
— Не могу, и на это у меня свои причины, — вздохнула она. — Ты не понимаешь. Ты должен понять, открыв свое сердце. Нам нужно вернуться вовремя, — объяснила она.
— Что у тебя на уме? Ренессанс? Темные времена? Динозавры и прочая чушь?
— Пожалуйста. Прошу тебя. Перестань.
— Что ты хочешь мне сказать? Мы практически в 19 веке, так? Как далеко мы вернемся в прошлое от этого момента?
— Я перенесу тебя на пять лет назад до моего рождения. Я родилась в 1796, поэтому мы отправимся в 1791.
— Это интересно, — его поразила волна серьезности.
— Почему? — она выглядела озадаченной.
— Значит, фактически тебе и было шестнадцать, когда Братья Гримм написали твою сказку в 1812, - внезапно, Локи подумал, что Аксель оказался весьма полезен.
Белоснежка улыбнулась, выглядя удовлетворенной.
— 1812, - кивнула она. — Тогда они написали первичную версию. Она была близка к правде, в отличие от версии 1857 года, которая наполнена сплошной ложью и скрытыми посланиями.
— Ложью? — нахмурился Локи. — Мы тут и правда говорим о том, что ты настоящая Белоснежка?
— Ну конечно же, я — настоящая Белоснежка, — казалось, она была оскорблена вопросом. — Как ты можешь даже сомневаться в подобном?
— Я должен быть честным с тобой, — признался Локи. — Я не знаю чему верить. Пару часов назад, я пришел, чтобы убить тебя и вернуться домой, но теперь все изменилось.
— Это потому что ты противишься открыть свою Чанту, — сказала Белоснежка.
— Ты тоже знаешь о Чанте? Это нечто вроде новой клевой крылатой фразы? — произнес Локи. — Не понимаю.
— Прошу, перестань упрямиться.
Никто прежде не говорил Локи, что он упрямец, но теперь, когда она указала на это, он понял, что так и есть. После всего того, что ему пришлось пройти последние пару дней; он все еще терпеть не мог Минкиных и верил в свое превосходство над ними, даже после встречи с Акселем и Фейбл и проявленной заботе о них. И он по-прежнему хотел убить Белоснежку, даже после того, как узнал, что замок для нее темница и ее просьбы о помощи. Локи подумал, забавно, что люди зациклены на основах, которые им закладывают, а не на тех, что имели смысл. Вот ты родился, тебе сказали, что ты — полуангел, что мир — дерьмо; и что если ты убьешь кое-кого, то станешь героем и попадешь домой. Потом эта идея прикипает к тебе навечно. И плевать на то, что всё вокруг тебя кричит о том, что ты ошибаешься. Что в жизни есть иные вещи, более прекрасные. Ты слишком слеп, чтобы увидеть это; одержим тем, что идеальное будущее не настанет. Почему бы просто не жить настоящим моментом, и посмотреть, к чему он может тебя привести?
— Локи, с тобой все в порядке? — спросила Белоснежка.
— Никто не чувствовал себя лучше, — Локи притворился, что так и есть, не в силах открыться и показать свое замешательство. — У меня вопрос. Раз уж тебе сейчас шестнадцать, я полагаю, что это тот самый год, когда ты умерла, так?
