Иисус вышел к месту чтения, где был развернут свиток пророка Исайи, и сотни глаз выжидающе впились в него. Это был экзамен. Только публичное покаяние могло вернуть Иисусу членство в этом обществе. У Исайи было много покаянных строк, читая которые он мог бы расположить к себе собрание, но он выбрал другой стих. С точки зрения Иоанна это был очень неудачный выбор. Юноше хотелось, чтобы город помирился с Иисусом. Но Иисус не каялся и даже не защищался, он нападал. Кто сеет ветер, тот пожнет бурю. В притихшем, настороженном зале он начал читать.
- Вот вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, - день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разбей оковы неправды, развяжи узы ярма и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодными хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого - одень его, и от единокровного твоего не укрывайся…
Это был очень неудачный выбор. В собрании начался тихий ропот. Зеведей из первого ряда смотрел на чтеца с холодным презрением, а его сын, сидящий позади, начинал горько сожалеть, что Иисус вообще пришел в их синагогу. Шансы к примирению с городом таяли на глазах.
-… И отдашь голодному душу твою, и напитаешь душу страдальца: тогда твой свет взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень.
Когда Иисус вновь поднял глаза на аудиторию, то встретил только враждебные лица.
- Как понимаешь эти строки? - спросил со своего места Зеведей.
- Это правда, что я чужак в вашем городе, чужак, который повидал много мест. И что же я видел? Я видел мертвых, которые ели и пили, мертвых, которые женились и размножались. Я видел истлевших, которые собирали богатства и хвалили Бога, истлевших, которые делали все, что делают человеки. Ибо человек и есть мертвец! Пока он всего лишь человек, он мертв для Духа Святого. Человек - это звучит порочно! Мясо - имя ему. Мясо, наполняющие города и земли. Думаете, Царство Божие - это место, где правит Бог? Нет! Царство Божие - это место, где нет Бога. Потому что там все - Боги.
- Кто ты такой, чтобы такое говорить? - раздается из зала.
- Я тот, кто не хочет больше быть человеком.
- И кто же ты? Ты - сын плотника.
- Всякий сын человеческий, поступающий, как учит Исайя, есть воскресающий для Духа Святого. Имя ему - сын Неба.
Зал стих, пытаясь осмыслить столь невероятное притязание.
Древний мир - это не уютный голубой шар, упасть с которого мешает его же собственное притяжение. Древний мир - это плоская земля, самим небом раздавленная в лепешку. Под этим гравитирующим Небом, под тяжелой дланью Высших сил живет человек. Небо - престол богов. Человек говорит о Небе как о Боге, и о Боге - как о Небе. Небо и Бог едины. Языческие боги обитают на горах, и Господь Израиля говорил Моисею с горы. Человек воздвигает алтари на возвышенностях и тянет свои храмы ввысь, чтобы как-то подпереть это невыносимое Небо. На древнем Востоке сынами Неба называют императоров, в древнем Риме цезарей причисляют к потомкам богов, Так было в Египте и Азии, но в древнем Израиле сын Неба - это Сын Господа, Творца Вселенной.
Мертвую тишину нарушил голос Зеведея:
- Ты называешь себя Сыном Неба?
- Да, - жестко ответил Иисус, и в этом не было ни капли наивности.
В синагоге благочестивого фарисейского города Назарета поднялся дикий рев:
- Он богохульствует!
Оглушенный Иоанн вскочил со своего места и растерянно смотрел на происходящее вокруг безумие. Он впервые видел своих степенных сограждан в таком бешенстве. Неспособный сам к звериным проявлениям человеческой натуры он вообще не представлял, что люди могут приходить в такое состояние. Десятки рук хватали Иисуса, и рвали его на части, и тащили вон из синагоги. “Смерть! Смерть ему!” - кричала толпа.
Иоанн оглянулся на отца. Зеведей сидел на своем месте и хладнокровно наблюдал за расправой. Как городской судья, он мог пресечь самоуправство. В другое время он непременно сделал бы это - из принципа, в подтверждение торжества Закона и своих полномочий этот Закон выражать. Иоанн хорошо знал права и обязанности своего отца - судьи. Он должен был остановить произвол, передать Иисуса приставам и отправить под конвоем в Иерусалим, ибо вопросы религиозных преступлений, если уж Иисуса обвинили в богохульстве, входили в юрисдикцию Синедриона. Гражданские суды не рассматривали таких дел.
