— Ты права… Пойдем.
Превозмогая ломоту, он поднялся на ноги. Тяжесть давила сразу со всех сторон. В ушах будто ветер свистел. Руки и ноги почти не слушались. Покачиваясь, Радим побрел к светившемуся звездами выходу.
— Держись за меня, Радим.
— Не надо… Иди сзади. Тут могут быть ловушки. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Радим сам не понимал, где находил силы. Он чувствовал, что вот-вот рухнет как подкошенный. Ему даже хотелось этого. Конец пути — конец мукам. Отроковица шла позади.
— Какой чудесный вид!
Выбравшись из подземного хода, беглецы очутились на склоне высокого холма. В бледных лучах восходящего солнца вырисовывались окрестности. Леса — хвойные и лиственные, густые и редкие — шумели со всех сторон. Вдалеке блестела широкая лента реки. Волшба…
— Да, наверное. Никогда не слыхала, чтобы тут была такая высокая гора.
— Меня теперь мало что может удивить.
— Смотри! Дым!
— Точно, недалече кто-то костер палит.
— Идем к ним!
— А ежели то гриди?
— Мы обережненько… Тебе нужна помощь! Пойдем, Радим…
— Ох, пойдем…
Радим последний раз оглянулся, прощаясь с загадочной гробницей, полной странных видений. Похоже, не судьба скомороху закончить свои дни, утонув в наслаждениях. Немного жаль. Зато он не останется в долгу перед девчонкой, когда-то спасшей ему жизнь. Скоморох улыбнулся одними уголками губ.
Новый приступ болезни начался, когда Радим уже спустился к подножию. Жаром заполыхали спина и плечи, взор помутился, ноги задрожали.
— Ох, плохо мне…
— Радим! Не сдавайся! Сейчас до людей дойдем, тебе горяченького нальют — легче станет.
Скоморох ничего не ответил. Ему уже было все равно, куда они выйдут, чем их встретят. Сам не свой, он шагал через бурелом, теряя всякое представление о действительности. Вскоре он забыл обо всем — об Умилке, о своей цели, только ноги продолжали шагать сами собой, сминая валежник.
Радим не заметил, как очутился в окружении трех вооруженных людей. Это были сторожа, выставленные теми, кто сидел у костра. Ни Умилка, ни Радим не пытались сопротивляться. Их, уперев копья в спины, погнали к старшим.
К счастью, у костра грелись не гриди, а хорошие знакомые.
— Кто к нам пожаловал?
— Умилка!
— Братишки! Зяма! Куря!
— Какими судьбами?
— Вы тоже решили на топях схорониться?
— А куда еще податься? Силушку вона ранили. Далеко не уйти.
Зяма указал на кучу шкур и тряпья, под которыми угадывались очертания человека. Силушка лежал на животе, помутневшим взором глядя на пламя костра.
— Бедняжка. Куда тебя, Силушка? Молодец пробурчал что-то неразборчивое.
— Не мучай его расспросами, сестрица. Ранили Силушку. Худо ему.
— А Радим тоже болеет. Есть что-нибудь горяченькое попить? Налейте ему скорее!
Заговорили о знахарях и целебных отварах. Но реальной помощи страдальцам не было. Толковали о чудодейственных мазях, живительных напитках и спасительных амулетах, но дальше пустых слов лечение не продвинулось. Радим ничего отвечать не стал. Он уселся между корней высокой березы и прислонился к стволу.
— Садитесь! Угощайтесь! Тут место обережное. Можно отдохнуть вволю. Бискупли холопцы не сунутся. В стародавние времена, при Рюрике, сгинула здесь варяжская дружина. С тех пор недобрая молва об этих местах идет, — перевел разговор в другое русло Зяма.
— Неправильно, отрок, — грубый голос принадлежал Буслаю, с аппетитом обгладывающему голень косули. — Все дело в том, что я здесь хозяин. Лука о том знает. Потому не полезет.
— Ты хозяин болота? — удивилась Умилка. — Никогда не думала…
— Глупица. Я верховный волхв земли Ильменской, жрец могучего Леда, которому все тут принадлежит.
— Дядюшка Буслай, я и не знала…
— А тебе и не следовало.
— Мы тоже не знали, сестрица, — сказал Зяма. — Он нас нашел и все рассказал.
Внезапно куча шкур зашевелилась, из нее показалась всклокоченная голова Силушки. Усталые глаза, раскрасневшееся лицо, пот на висках.
— Ну что, Буслай? Когда обряд начнешь? Скорее, а то совсем загибаюсь…
— Силушка! Бедняжка! Чем мы можем помочь?
— Буслай о нем богов просить будет, — ответил Куря. — Мы обещали делать, что он скажет.
— Я тоже помогу, ежели нужно. Силушка, как тебе не повезло…
