"А может, Михеева не стало потому, что я начал уходить в другое? А может, потому, что я стал уходить в другое, - не стало Михеева?.." - думал я.
ВОТ И СЕМЬЯ
- Наташа!.. Я не вижу тебя...
- Я рядом, совсем близко, протяни руку...
- Где?.. Где ты?.. - я ласково ощупывал воздух, но ничего не чувствовал и щурился.
- Вот моя рука, Сережа...
И тут, в своих ладонях, я ощутил мягкую тяжесть прозрачного пространства.
- Господи!.. - воскликнул я, - это твоя рука, Наташа!.. Как я хочу тебя видеть, милая... Не ощущать, а видеть!.. Живую и близкую...
- Я тоже этого хочу, Сережа, - и Наташа заплакала, словно тайком, но всхлипы, теплые всхлипы выдавали ее.
- Не плачь... Зачем же ты меня расстраиваешь... Не плачь, - умолял я и слышал все же всхлипы.
- Боже мой! Сережа!.. - всхлипывала Наташа. - Я ничего не понимаю, и мне опять становится страшно...
- Не бойся, ничего не бойся. Я же рядом, иди, я обниму тебя...
Я стоял, не в состоянии сделать хотя бы полшага навстречу Наташе!
- Что это?! - воскликнул я, обнимая Наташу.
- Это малыш, - прошептала она.
- Малыш... - ласково повторил я.
- Да... - мягко всхлипнув, отозвалась Наташа у моего плеча.
- Но он... - только и сказал я.
- Это девочка, наша девочка, Сережа...
- Это... моя дочь?...
- Да... Она сейчас уютно спит.
- Дай... Я подержу ее...
Мое дыхание прерывалось от счастья: отец... я отец...
Я держал на своих руках, в целом свете, единственного ребенка! Моя душа отливала золотистым блеском радости, и моему сердцу стало очень жарко в груди, оно будто ласкалось к невидимой девочке...
- Как ты ее назвала? - тихо и нежно спросил я. Наташа не отозвалась, и я испугался!.. "Что же я буду делать с невидимой девочкой, она погибнет!.." Наташа! - снова громко и взволнованно позвал я.
- Тише, - послышалось рядом, - ты разбудишь малышку.
- Почему ты молчала, Наташа?
- Я еще не назвала нашу девочку.
- Можно назвать ее мне? - шепотом попросил я.
- Мне это будет приятно.
- Так пусть же торжествует все на свете... Я назову ее Сабина, можно?..
- Сабина... - повторила Наташа.
- Ты недовольна? Коль нет - скажи.
- Нет... Напротив. Мое все то, что и твое. Я рада.
- Приблизь ко мне свои губы, Наташа. Я тебя поцелую.
- И я тебя тоже поцелую... Вот мои губы, Сережа...
- Семья моя, родные в мои, - я обнял Наташу, стараясь не разбудить малышку Сабину, мою доченьку, и я целовал, целовал невидимое, но родное: Господи... Господи... Господи...
УРОКИ СОЗЕРЦАНИЯ
Пока мое в движенье тело: могу трусливым быть и смелым, могу один ходить, с толпой, - но только не самим собой!
Пока в движенье только я, с последней мысли острия, вспорхнув, - я к образам причислен, - тогда я только вижу мысли!
Пока мое в движенье тело - я нахожусь своем без дела!.. Бездвижно тело, - бытия простор! - В движенье только я!..
Карабкаются в гору мысли, - до неба дотянуться б им!.. Порой над пропастью зависнут, а там, внизу - бездонный дым. А там, внизу - простор безумства, без крыльев - смерть... Я так раним. По краю ходят мысли, чувства. Но только б не сорваться им!..
Осторожно - чувства пламенные... Суть надежно - чувства каменные! Их слагают только праведники, воздвигают, будто памятники! Безмятежно, все они вдалеке... Сердцу нежно и душа налегке!
Приму себя за постоянство, опорной точкой бытия, и размышлениям пространства молитвенно придамся я... И то, что было неподвластно, недосягаемо извне: понятно будет мне и ясно. Все под рукою, как во сне...
Весь, беззвучно, предаюсь я пению! Осветляют душу только тьмой. Поклоняюсь только вдохновению: каждый выдох, вдох - учитель мой... Чтобы распознать просторы гения, осознавши скованность свою, для души беру уроки пения: душу в целый космос распою!
Невежество я в людях презираю, бесстрастен к проявленьям чувств людских, но я с великой нежностью взираю на их тела, на все одежды их...
За что себя мы привязали к телу? - Желания огромно разогрев, которые так часто оголтело, не исполняясь, будят жадный гнев!..
Желания, как стая волчья, - страсти! - Мы наслаждаться чувствами хотим!.. Голодного желания лязг - порождено лишь телом, - только им...
