Ученики кивнули — согласились.
— Тогда вернемся к нашей теме. Так вот, когда французы братья Монгольфье задумали осуществить свое предприятие…
Тут Самади заметил на полу огромную степную черепаху, она ползла между рядами с убийственной медлительностью. Самади не стал делать замечания. Он видел, что ученики слушают, слушают более внимательно, чем когда-либо раньше. Он продолжал говорить, чувствуя в себе какую-то энергию, доселе неведомую, стихию, вдохновение, что ли… Как ни странно, класс, обычно падкий на веселье, вроде бы даже не замечал черепаху. Только Улугбек неожиданно влепил подзатыльник впереди сидевшему Бабуру. Тот почему-то не возроптал, встал и подобрал черепаху. Потом сунул ее в свой мешковатый портфель и чуть не вскрикнул — пальцы наткнулись на припасенного впрок ежа.
— Дурак! — шепнул сзади Улугбек. — Для Мансурова надо было приберечь!..
— И для него было!.. — зашипел Бабур в ответ.
Самади шел по тропинке через рощу, когда услышал какой-то шорох. Остановился и увидел Ахмада, который, пыхтя, карабкался по стволу дерева. Вот он добрался до развилки, уцепился за сук и повис. Тут же раздался треск. Самади рванулся вперед. Нет, вроде ничего не случилось, мальчик не упал, успел схватиться за другой сук. Весь белый от испуга, он сел верхом на сук и медленно пополз к стволу, неловко сполз на землю и понуро побрел в глубь рощи.
Закапризничала погода. С гор подул ледяной ветер, небо стало хмурым, моросил не по-весеннему холодный дождь. Взрослые оделись в зимнее. Но только взрослые. Дети же так сильно уверовали в весну, что пришли в школу кто в легком пиджачишке, а кто и в одной рубашке. И вот они, дрожа, чуть ли не стуча зубами, сидели в холодном классе. То и дело оглядывались на печку, что была за партой Улугбека и Ахмада. Она вроде бы горела, иначе не играли бы красные блики на полу под дверцей, но горела слабо.
Бабуру, видимо, наскучил холод, и он решил поразвлечься. Достал рогатку, скомкал клочок бумаги, сделал из него шарик. Скатал другой, третий… И только потом, когда было готово достаточное количество «ядер», взялся за дело. Прицелился в девочку и выстрелил. Та оглянулась, но стрелка не обнаружила — Бабур сидел, как сама невинность. Потом прицелился в Машраба, но передумал, очевидно, представив себе последствия. В Махмудову тоже не решился — могла закричать или, еще того хуже, пожаловаться учителю. Бабур выбрал Ахмада, он был маленький, терпеливый, и побить не побьет, и жаловаться не умеет.
Самади все это видел, заполняя свой журнал. Вот Бабур демонстративно зевнул и тут же ловко выстрелил из рогатки. Ахмаду было больно, но он ничего не сказал. Бабур принялся выбирать следующую мишень.
— Каримов, дайте мне ваше оружие, — сказал спокойно Самади. — И шарики заодно прихватите.
Бабур встал и с нагловатой улыбкой направился к учителю. Отдал ему рогатку и шарики, вернулся на свое место.
Самади повертел в руках рогатку, зарядил ее и запустил шарик прямо в Бабура. Мальчик ойкнул, схватился за шею. Он да и все ученики ошалело смотрели на учителя.
— Больно? — осведомился Самади.
— Д-да…
— Так вот, и другому бывает больно.
И тут раздался оглушительный взрыв. С потолка посыпалась штукатурка, ученики испуганно пригнули головы. Дым, пыль, копоть…
— Никто не ушибся? — спросил Самади, торопливо открывая окно.
На шум прибежали учителя.
— Что случилось? — спросил завуч. — Кто это натворил?
Класс молчал.
— Ну? — завуч двинулся вдоль парт, цепко вглядываясь в лица. — Я спрашиваю, чья это работа?.. На этот раз вам не удастся отмолчаться.
Класс переглядывался, отводил глаза.
— И предупреждаю, — продолжал завуч, — это одним выговором не обойдется. Всему есть предел.
— Возможно, это я виноват, — сказал Самади. — Не учел, что испарения солярки могут быть опасны…
Завуч покачал головой — что и говорить, печка была основательно разворочена, даже дверцу сбросило с петель.
— Стыдно, товарищ Самади! — обрушился он на учителя. — Вы физик, вы должны были это знать… Это же элементарно!.. Выведите учеников. Самади, класс надо проветрить.
Завуч и учителя ушли. Но учеников, направившихся было к выходу, Самади остановил:
