Хотя дивизия Скобелева во взятии Горного Дубняка прямого участия не принимала, но умело организованный «белым генералом» отвлекающий маневр заставил Осман-пашу серьезно нервничать и отказаться от намерения оказать помощь гибнущему Горно-Дубнякскому гарнизону.
Большие потери в боях под Горным Дубняком и Телишем еще раз подтвердили никчемность старой тактики. Плотные колонны, могучая ударная сила в штыковом бою оказывались прекрасной мишенью для укрытой в траншеях вражеской пехоты и артиллерии.
С начала кампании русская армия потеряла убитыми более пятидесяти тысяч человек. Высшее командование не очень сокрушалось по поводу этих утрат, однако на сей раз император был возмущен. Оно и понятно, ведь под Горным Дубняком сражалась гвардия – верная опора трона, и потери в ней были нежелательны. Поэтому на совещании 15 октября государь, касаясь предстоящей атаки Телиша, категорически изрек: «Атака должна быть артиллерийская, отнюдь не допуская увлечений».
Указание Александра II выполнили в буквальном смысле и с завидной точностью: в результате почти трехчасового обстрела десятью батареями Телишских укреплений турки сложили оружие, не дожидаясь атаки пехоты. Узнав о падении Телиша, турки поспешили ретироваться и из Дольного Дубняка43, спрятавшись под защиту плевненских валов. Теперь Плевненский укрепленный лагерь оказался в кольце, все дороги были перекрыты. И. В. Гурко в награду за взятие Горного Дубняка и Телиша получил от царя саблю, украшенную алмазами.
Итак, Плевна в блокаде. Что в создавшейся обстановке мог предпринять Осман-паша? Пробиваться через кольцо окружения, ждать прорыва блокады извне, сложить оружие? Но у Осман-паши выбора не было: телеграммой турецкого военного министра предписывалось – обороняться до окончательного израсходования продовольствия, после чего прорываться на Орхание или в каком-либо ином удобном направлении. Правда, Стамбул предпринял попытку силами наскоро сформированного Орханийского корпуса под командованием Мехмет-али-паши прорвать кольцо окружения. Однако попытка эта ни к чему не привела, и армия Осман-паши осталась в кольце один на один с противником. Тотлебен теперь мог без помех решать задачу блокады Плевны. В приказе по войскам от 2 ноября говорилось: «Позиции вокруг Плевны при линии обложения в 70 верст разделяются на шесть участков, для обороны коих назначено число войск, соответствующее протяжению и относительной важности каждого». Оборона первого участка была возложена на румынские войска во главе с генералом Чернатом, второй участок – под командованием Зотова, четвертый участок оборонялся бригадой 30-й и 16-й дивизий, несколькими отдельными батальонами, казачьим полком и десятью батареями под общим командованием Скобелева, пятый отводился войскам генерала В. В. Катался, шестой участок занимали войска гренадерского корпуса, кавалерийская бригада, два кавалерийских полка и двенадцать батарей генерал-лейтенанта И. С. Ганецкого. Наиболее важные участки возглавляли Скобелев и Ганецкий. Через них проходили две основные дороги: на участке Скобелева на Ловчу – Троян и на участке Ганецкого на Орхание – Софию.
Вокруг Плевны стал создаваться пояс укреплений. В их строительстве русским войскам удалось полностью использовать богатейший опыт предыдущих боев. Прокладывались дороги между участками, для маневра силами, в случае прорыва на одном из них, линии телеграфа надежно связали военачальников.
Скобелев глубоко сожалел, что наступило еще одно сидение, теперь уже плевненское. Сторонник наступательной войны, он не мог мириться с тем, что битый им противник находится рядом, в нескольких сотнях шагов от траншей, занимаемых его дивизией. Между русскими и турецкими войсками установилось как бы негласное соглашение: стреляют турки – русские отвечают, русские начинают – турки отвечают. Подобное было не для Скобелева, и он ищет любую возможность, чтобы напомнить противнику о своем существовании.
Три неудачных штурма Плевны не могли не сказаться на моральном состоянии русских войск. Солдаты упрека не заслужили. Глухой ропот шел из траншей и землянок. Нижние чины корили и ругали на чем свет стоит тех, кто вел их на напрасный убой. Хотелось выть горьким воем и кусать локти от сознания бессилия изменить что-либо. Так обстояли дела и в 16-й дивизии, впоследствии иначе и не называемой, как Скобелевская. «Белый генерал» принял дивизию, когда атмосфера тревоги (ждали перехода Осман-паши в наступление) парализовала многие начальственные умы.
