Одна из трубок наполнилась грязно-синей жидкостью, когда устройство начало высасывать консервант из сосудистой системы, очищая тело от мертвых бактерий и продуктов гниения, восстанавливая химический баланс. Жидкость во второй трубке уже напоминала сапфир. Через несколько минут красные иероглифы на крышке ящика по очереди изменили цвет на зеленый. Когда поток жидкости из ящика прекратился, рейф отсоединил трубки и убрал их в ящик, затем достал оттуда цилиндрический сосуд, заполненный ярко-синей жидкостью. Повернувшись к зеркалу, он протер свое тело пробкой-тампоном, затем немного приподнял шлем, чтобы протереть кожу под ним. Оголенная левая часть его лица сгнила до кости, в которой блестели треугольные контакты цвета меди.
Кич несколько секунд смотрел на рану, ставшую причиной его смерти, затем с влажным щелчком надел шлем и, опустив руку, нажал несколько кнопок на' боку. Оболочка с шипением приподнялась, он снял ее полностью и положил на чемодан. Обнажившийся бок был покрыт почти прозрачной синтетической кожей, под которой можно было видеть восстановленные синтетикой органы, сеть синеватых трубок, отходящих от двух отверстий, и обуглившиеся ребра. После краткого осмотра он протер жидкостью и эту часть тела. Закончив, рейф установил оболочку на место, вернулся к кровати, надел чистый, комбинезон и кулон. Еще раз осмотрев себя в зеркале, он заговорил:
— ИР отеля, я хочу снять тысячу новокарфагенских шиллингов со счета. У меня есть такая возможность?
— Конечно. В стене слева от вас расположена автоматическая касса. Вы понимаете, что тысяча шиллингов — очень большая сумма, которая может вам здесь не понадобиться? Курс обмена на скинды Спаттерджей очень высок.
— Понимаю, — ответил Кич, — но, возможно, мне придется провести здесь достаточно длительное время.
Рейф достал из кармана смарт-карту и вставил ее в паз в стене. Люк мгновенно открылся, и автоматическая касса вернула ему карточку. За крышкой люка он увидел пачки банкнот достоинством сто, пятьдесят и десять шиллингов. Рядом лежал полотняный мешочек с монетами. Он открыл его, достал одну прозрачную восьмигранную монету и поднес ее к глазу. Возможно, Кич удивленно поднял бы бровь, если бы мог, так как последний раз видел одношиллинговую монету несколько веков назад.
Джанер лежал на кровати, закинув руки за голову. Он думал об Эрлин и чувствовал приятное возбуждение от перспективы узнать ее лучше. Женщина обладала классической и одновременно экзотической красотой: белые волосы, черная кожа, голубые глаза, причем красота не была следствием вмешательства косметической хирургии. Одни черты настолько не соответствовали другим, что комбинация не могла быть выбрана кем-то умышленно. По своему опыту он знал, что косметическую хирургию можно было разделить на два типа: экстремальный, когда люди прибегали к таким операциям, как кадаптация или офидапция, и умеренный, когда лишь немного изменялись отдельные черты, чтобы сделать их более привлекательными. Как он полагал, своей внешностью и, несомненно, умственными способностями Эрлин была обязана небольшому генетическому изменению — такой путь избирало большинство людей.
По каналу связи ничего не поступало уже несколько часов, следовательно, разум Улья, контролировавший несколько миллиардов особей, был занят другими проблемами. Это устраивало Джанера, так как сейчас он не хотел вести какие-либо переговоры.
Как все изменилось со времен бумажных гнезд и всего нескольких сотен шершней!..
Это было настоящим шоком (впрочем, среди многих), когда высокомерное человечество узнало, что является не единственной разумной расой на Земле, а лишь самой громкой и разрушительной. Довольно долго в числе кандидатов находились дельфины и киты — благодаря эстетической привлекательности и трогательным рассказам спасенных пловцов. Планомерные исследования в этой области внесли ясность: дельфины не могли отличить пловца от больного собрата и были значительно глупее животных, которых люди регулярно превращали в бекон. Что касалось китов, то они были не разумнее обычной коровы.
