Пушки открыли огонь, превративший «болванов» и младших детей в кровавое месиво плоти, панцирей и множества ног. Люди к этому моменту были закрыты защитными полями, а из огромного транспортного корабля вылетали похожие на пауков автоматические пушки, обходившие прадоров с флангов, чтобы обеспечить себе свободный сектор обстрела. Один из первенцев с криком бросился вперед к защитным полям, но выпущенная сзади ракета отделила верхнюю часть его панциря от нижней. Нижняя часть какое-то время бежала вперед, видимо не понимая, что уже умерла, потом упала на бок, как опрокинутый стол. Прежде чем участвовавшие в переговорах люди успели почувствовать опасность от этого проявления насилия, спикер поднял руку и заговорил так громко, чтобы было слышно всем:
— Обсуждение закончено. Мы считаем, что готовы приступить к переговорам.
Эрлин, обрабатывая раны, не давала Амбелу прийти в сознание. Не было необходимости бороться за его жизнь, она работала только для того, чтобы предотвратить образование безобразной рубцовой ткани, и вынуждена была резать и резать, с огромной скоростью, чтобы опередить быстрое выздоровление его заполненного волокнами тела. Попади Кич в голову, Амбела ждала бы неминуемая смерть, а в том, что осталось от него, не было бы ничего человеческого. В этом случае в него ввели бы спрайн и похоронили тело в море с надлежащими почестями. А сейчас капитан обязан был выздороветь. По мнению Эрлин, в обычных условиях процесс выздоровления, несмотря на то что раны были серьезными, занял бы не более суток. Но, очевидно, Амбел был ранен совсем недавно, он потерял вес, а кожа приобрела ненормальный синеватый оттенок. Она позволила ему прийти в себя, когда закончила работать с плечом, и рана закрылась, как створки испуганного моллюска.
— Эрлин… кто он такой? — спросил Амбел.
— Говорит, что его зовут Сэйбл Кич. Утверждает, что служит контролером ЦСБЗ уже больше семисот лет. Возможно, это соответствует истине, потому что всего несколько дней назад он был рейфом. Ублюдок! Я спасла ему жизнь. А он так поступил… Скорее всего, его мозг еще не пришел в норму — он принял тебя за Хупа или еще кого-нибудь, — говоря это, Эрлин отчаянно пыталась понять, о чем думает Амбел, по выражению его лица.
— Он — не Хуп, — услышала она за спиной голос капитана Рона.
Эрлин оглянулась и увидела вошедших в каюту Рона и Форлама. Форлам держал в руке кусок черного шнура, который, как она знала, использовался на судах в церемониях свадеб и разводов. Рон кивнул, Форлам подошел и встал рядом с ней, затем наклонился и привязал один конец шнура к запястью Амбела.
— Какого черта! — воскликнула Эрлин.
Она попыталась помешать Форламу затягивать шнур, но Рон обнял ее за плечи и осторожно отвел в сторону. Амбел безучастно наблюдал, как Форлам связывает ему руки. Эрлин пыталась понять, что происходит. Они не могли не знать, что удержать Амбела мог только стальной трос. Затянув последний узел, моряк отошел.
— По праву действительного члена совета и капитана, — официальным тоном заговорил Рон, — я вызываю тебя на совет, капитан Амбел, и освобождаю под честное слово до его проведения. Ты даешь слово?
— Даю.
Рон рубанул ребром ладони по воздуху. Амбел разорвал шнур, которым были связаны руки. Рон направился к двери, за ним последовал Форлам.
— Значит, ты все знаешь, Рон? — спросил Амбел.
— Знаю, — не оборачиваясь, ответил тот.
— Я — уже не он, прошло пять лет…
Рон повернулся и пристально посмотрел на него. Эрлин подумала, что никогда не видела выражение такого ужаса на лице Старого капитана, а еще ей пришло в голову, что в мире существовало мало причин, которые могли так подействовать на такого человека.
— Значит, ты скажешь это.
— Сейчас?
— Нет, контролер тоже должен выслушать тебя. Он заслужил.
Веревка растянулась так, чтобы Кич мог освободить одну руку, но удалось ему это сделать только потому, что рука была смазана его собственной кровью. Он поднял руку к глазам, чтобы определить, насколько серьезную травму нанес сам себе, и доносившиеся из сундука звуки мгновенно стали громче. Кич занялся узлом на веревке, которой запястье было привязано к подлокотнику кресла. Отсутствие ногтей усложняло задачу. Ногти уже появились из нежной кожи на кончиках пальцев, " но были настолько маленькими, что использовать их было рано. Он также понял, насколько мягкой и нежной была его кожа — словно у новорожденного. Ей еще предстояло загрубеть и покрыться соответствующими возрасту мозолями, а пока она так легко разрывалась… Едва слышно выругавшись, он продолжил работу.
