– Это я, Фароат, – поспешил отозваться юноша.
– А-а, – разочарованно произнес Сохаб и убрал оружие.
– Ты зачем кинжал доставал? – спросил Фароат и улыбнулся.
– Прошлым летом ушли к богам Мегабаз и Аранх. Мне пока рано идти за ними. Лучше посмеемся сейчас над тем, как ты меня напугал, чем остаться в степи с перерезанным горлом.
Сохаб поднял брошенную ветку и направился к пирующим у костра воинам. Фароат поспешил за ним. Юноши, положив свою поклажу на внушительную гору сучьев, навалом лежащих у костра, скромно стали за спинами воинов. Как ни прислушивался Фароат к их разговорам, но ничего толком разобрать не смог. Сохаб толкнул его плечом и вложил в руки полупустой мех. Молодой охотник крепко приложился губами к горлышку. Кислое вино потекло по подбородку и шее, а Фароат все пил.
– Хватит! – услышал он и почувствовал, что кто-то пытается забрать у него вино. То был Афросиб. Учитель смотрел с укором и грустью в желтых глазах. – Зачем пьешь? Одних разговоров об охоте будет мало. Надобно еще умение свое показать. Не пей больше! – сказал старик и ушел к воинам, лежащим на шкурах у костра.
Фароат не расстроился. Напротив, от выпитого вина приятно зашумело в голове, поднялось настроение. Он даже сумел разобрать, о чем говорят Ароба и Сивахш. Они говорили о броне эллинской и сармийской.
– Я куплю в Гелоне панцирь, – сказал Ароба и зазвенел кожаным мешочком под носом у Сивахша.
– На что он тебе? Неужто станешь воевать пешим?
– Не стану. А вдруг придется? От копья убережет и стрелы.
– Сармийский меч расколет его как орех, – возразил Сивахш. – Вот если бы добыть броню сармия…
– Где они сейчас, сармии? – ответил Ароба, то ли сожалея о том, что нет их рядом, чтобы тут же добыть железный доспех, то ли намекая Сивахшу, что раз сармиев нет, то и некому будет портить эллинский панцирь.
– Все равно зря ты собрался купить его. Наша сила в коне и луке.
– Оно-то так, – Ароба снял тиару и запустил пятерню в густую гриву русых волос. – Только не было тебя, когда эллины прижали нас. Я не мог ускакать в степь и стоял перед стеной их щитов и смотрел на длинные копья. Мне было страшно. Я стрелял, но они так ловко прикрывали себя, что из двух десятков стрел лишь одна угодила в ногу греку. Тогда всех нас спас Хазия. Он собрал вокруг себя воинов, тех, кто не оставил копья в повозках, и пробился с ними через несокрушимую стену щитов. Мы бросились за ним и вырвались из ловушки. А прошлым летом?… Вспомни, сколько их было? И скольких мы убили? Все-таки броня – это сила!
– Не броня! – настаивал на своем Сивахш. – Год назад нам показалось, что эллинов мало, и мы ввязались в бой по их правилам. Я лично заколол одного своим акинаком. Вот и потеряли воинов, будто с сармиями или кочевниками-меланхленами воевали. Помнить всегда нужно о силе нашей, о коне и горите на плече.
– Не у каждого сармия есть меч, – не унимался Ароба, – а стреляют они хуже наших воинов.
– Да и броня не у каждого есть, – соглашаясь с Ароба, добавил Сивахш.
– Вот стрельнуть бы их ардара[13]. У него и конь знатный, и меч, и броня, – размечтался Ароба.
Сивахш рассмеялся:
– Так где они сейчас, сармии?!
– Да, – закивал Ароба. – Что делать нам у Понта, если сила наша в коне и луке? Куплю в Гелоне панцирь.
Фароат внимательно слушал разговор воинов. Слушал бы еще, но Хазия, поднявшись с ложа, встал между костром и воинами. Разговоры утихли.
– Славная охота! – прокричал он.
– Славная! – ответили воины. – Здравствуй, Хазия!
Вождь поднял руку, и снова у костра воцарилась тишина.
– Фароат! – густой, наполненный силой голос вождя разнесся по степи.
Юноша, услышав из уст Хазии свое имя, растерялся и, не зная, что делать, оставался на месте, безмолвствуя. Сохаб подтолкнул товарища в спину, и юноша медленно побрел к Хазии. Оказавшись рядом с вождем, он, все больше смущаясь, подтянул штаны. Хазия, положив тяжелую руку на плечо молодому охотнику, развернул его лицом к воинам и спросил:
– А как этот охотник?!
– Метко стрелял! – выкрикнул Афросиб.
– Не верим! – закричали воины.
Пока они шумели, все сильнее и задорнее вовлекаясь в игру, Хазия прошептал на ухо Фароату:
