— Дедушка! — торжествующе крикнула царевна, — этот год я останусь с тобой, — и, сверкнув глазами, повернулась к Филиппу: — Почему ты не попробовал своей силы?
— Получить удары от женщины, а потом стать царем — нет, это не для меня, — улыбнулся Филипп.
Женихи Раксы состязались в стрельбе из лука. К шесту прикрепили дощечку с маленьким, едва видным отверстием в центре. Вокруг кружочка-отверстия уже выросла щетина стрел. Ракса принесла свой лук и, натянув тетиву, вложила стрелу.
— Ты и стрелять не хочешь? Ведь при стрельбе не будет ударов, — сощурила она озорные глаза.
Филипп нехотя взял лук. Отказываться было неловко. Он прицелился тщательно и спустил тетиву. Стрела вошла в кружок. Филипп растерянно опустил руки. Ракса подбежала к нему. Ее глаза горели счастьем, щеки разрумянились. Полуоткрытые свежие губы коснулись его щеки.
— Ты лучше всех, ты будешь моим мужем! — Царевна обняла его. Молодые скифы, размахивая оружием, закружились в воинственной пляске. Филипп осторожно снял со своих плеч руки Раксы.
— Я не буду твоим мужем, Ракса. Ты не будешь моей женой…
Он отошел в сторону и сел. Ракса последовала за ним.
— Я знаю, тебе сейчас нельзя оставаться с нами, ты хочешь учиться по обычаям эллинов, но я буду тебя ждать.
— Я совсем не хочу жениться на тебе! — рассердился Филипп.
— Я буду тебя ждать — год, два, пять, десять — я всегда буду ждать. Это не наша воля. Табити[7] избрала тебя для меня.
— Твоя Табити — демон!
— Не говори о богине плохо. Я знаю: ты не хочешь меня потому, что у тебя есть невеста в Херсонесе!
— У нас не женятся раньше двадцати одного года. — Филипп покраснел. — У меня нет невесты.
— Ты лжешь, я видела ее. Она твоя соседка. Когда мы проезжали, она стояла у калитки и смотрела на тебя.
Филипп промолчал. Это была правда. Он радовался: Иренион больше не сердится на него, она вышла его провожать!
Гиксий подозвал внуков и, усадив подле себя, приказал подать вина.
Лето пролетело незаметно. Филипп и Никий гостили у своей кормилицы. Ее муж присматривал за небольшой экономией и загородным виноградником Агенора. Вся его семья жила в маленьком домике на крутом холме. Вдали синело море.
Мальчики купались, ловили рыбу, доставали из-под камней мидий и крабов. Никий подружился с Евменом — молочным братом Филиппа. Филипп предпочитал играть с маленькой Евнией — молочной сестрой Никия. Девочка была слепой от рождения. У нее было тонкое, удивительно милое и одухотворенное личико, но голубые, чистые, широко раскрытые глаза ничего не видели. Филипп приносил цветы из степи и часами лежал возле Евнии на траве, глядя, как слепая девочка перебирает чуткими, точно зрячими, пальцами нежные лепестки. Она знала бесчисленное множество сказок о цветах. Филипп мог слушать ее без конца. Он охотно верил, что белые ромашки — это звезды, упавшие темной ночью на землю. Нарцисс был мальчиком дивной красоты. Увидев себя в ручье, он влюбился в свой образ и умер от тоски. Кудрявый гиацинт тоже был мальчиком, который по несчастной случайности погиб от дружеской руки Аполлона. Его кровь каждую весну выплескивается из земли и превращается в темно-пурпуровые бутоны. Фиалка была маленькой царевной, ее обижала злая мачеха… Тут Филипп каждый раз вздыхал. Девочка ушла в поле и обратилась в цветок. А ландыш тоже маленькая девочка…
Евния замолкала и надолго погружалась в задумчивость. В такие минуты Филипп прерывал молчание и начинал говорить сам. Он рассказывал ей о героях и мудрецах Эллады, о подвигах и приключениях Одиссея. Но чаще всего — о странном философе Диогене, который всю жизнь просидел в бочке. Когда Александр Македонский — победитель вселенной, прерывающимся от волнения голосом рассказывал Филипп, спросил однажды у мудреца, чего он хочет, то Диоген ответил ему: «Не заслоняй, государь, мне солнце. Я созерцаю красоту, ибо красота превыше всего».
Евния слушала затаив дыхание, она хорошела и становилась похожей на Иренион. Филипп осторожно целовал ее пушистые белокурые волосы. Она трогала своими тонкими нежными пальчиками его лицо и говорила:
— Ты добрый, очень добрый и красивый.
