Аридема Пелида пощадила смерть, но одолела нищета. Пастух из маленькой пергамской экономии, он ни разу не видел в глаза римлян, не понимал толком, за что должен умирать. В последнем бою с римлянами он бросил оружие и бежал. Нанялся матросом к финикийскому корабельщику, но полная тревог и опасностей жизнь морехода пришлась ему не по вкусу, и он покинул корабль.
С тех пор бродяжничал по Востоку, добывая пропитание где попрошайничеством, а где и воровством.
Опытный глаз пергамца сразу оценил Ниссу. В обмен за рассказы о небывалых подвигах она приносила неудачливому герою пирожки с бараниной, лук, жаренный в масле, орехи в меду. Пергамец клялся любить ее, как Филимон любил Бавкиду. Но через несколько недель сообщил дорогой Ниссе, что нанялся стражником к одному водителю караванов. На прощанье посоветовал не горевать.
— Такова судьба!..
Нисса не плакала. Облизала пересохшие губы и, сразу подурнев, глухо спросила:
— Если будет сын, назову твоим именем. Можно?
— Можно, — великодушно разрешил пергамец.
Надсмотрщица заметила нездоровье Ниссы, отозвала ее в сторону:
— Ты девушка старательная, и я с радостью избавлю тебя от неприятностей.
Нисса отрицательно качнула головой.
— Тебя продадут, — сердито и обиженно крикнула надсмотрщица. — С малышами у нас не держат, а ты смогла бы скоро стать моей помощницей.
Нисса промолчала.
Ее продали в Вавилон. Прекрасный огромный город, где под висячими садами пролегали тенистые улицы. На перекрестках в водоемах, выложенных разноцветными изразцами, плавали золотые рыбки, украшенные драгоценными камнями. Эти камни вращивали им в тело между чешуйками. Рыбки почитались священными, и трижды в день мальчики-жрецы в желтых хитонах подзывали их звоном серебряных колокольчиков и кормили.
Вавилон понравился Ниссе. Среди больших ступенчатых зданий и городской толчеи попадались целые кварталы, полные зелени и тишины. Там, в прохладных массивных храмах, жили ученые жрецы — служители богини звезд Иштар и ее супруга Нина, бога Неба.
В дом к одному такому старому ученому попала Нисса. У него был большой сад и библиотека с массой глиняных табличек, покрытых клинописью.
Звали ученого Нун. Он был добрым человеком и хорошо относился ко всем людям. Он переименовал новую рабыню в Киру и, видя, что она готовится стать матерью, не обременял молодую женщину тяжелыми работами. Рождение ребенка не огорчило, а обрадовало старого человека. Когда мальчик подрос, Нун выучил его читать и писать. И часто хвалил его способности.
Но однажды в дом ворвались воины парфянского царя и убили хозяина. Оказалось, он был тайно связан с мятежными магами, которые учили поклоняться Духу в Истине и призывали не чтить идолов ни на земле, ни на небе…
Ниссу и ее сына после смерти Нуна снова продали в Сирию. Полупустынная земля — плоские глинистые поля, перерезанные узкими оросительными, часто безводными каналами, — после цветущего города-сада не радовала глаза.
Нисса и Аридем попали в сельское имение к одному антиохскому вельможе. Вельможа жил в столице и только изредка наезжал в свое поместье. Всеми делами ведал надсмотрщик.
Узнав, что вавилонянка в молодости работала ткачихой, он поставил Ниссу в ковровую мастерскую. Но полуослепшая от слез рабыня часто путала цвета ниток, никак не могла запомнить сложного узора.
Сначала ее били. Потом, убедившись, что это бесполезно, погнали в поле и дали в руки мотыгу. Нисса терпеливо и безропотно сносила все. Она боялась одного — разлуки с сыном. Аридем уже взрослый юноша, красивый, сильный. Его охотно купит любой, а старая, бессильная женщина никому не нужна…
Мерно взмахивая мотыгой, сирийки пели, пели обо всем, что видели:
Бежит, бежит вода в канале,
Идет, идет ослик по дороге,
А на нем едет мальчик,
Маленький мальчик едет,
А птица летит…
Нисса молчала. Она не умела петь.
— О чем все время думаешь? — Белолицая, не загоревшая даже в знойные дни, Арсиноя взмахнула мотыгой и сказала: — Надо работать.
Нисса не ответила. Арсиною рабыни не любили. Все знали, что она жалуется на слабых надсмотрщику и, чтобы удержать подольше его мимолетную благосклонность, мажет лицо перед выходом в поле яичным белком.
