– Во-первых, успокойся. Во-вторых, помнишь, ты мне еще в Италии говорила, что это картины шестнадцатого – начала семнадцатого века, которые обычно не покидают стены итальянских музеев. Это же правда! Раз они никогда не покидали Италии, значит, они особо ценны и важны для искусства!
– Лешик, ты прелесть! Ты всегда умеешь в нужный момент найти нужные слова! Так и скажу. А то, что на картине Тициана, написанной в шестнадцатом веке, шапочку пририсовали реставраторы в девятнадцатом веке, я упоминать не стану. Это будет моя маленькая итальянская тайна!
– Вот видишь, ты уже шутишь! Это хороший знак. Когда человек смеется над своей проблемой, она уже почти решена.
– Ты меня сегодня куда-нибудь поведешь, чтоб мозги переключить? – просительным голосом прожурчала Елизавета.
– Как ты смотришь на то, чтоб сходить в гости к Топчиям?
– Это нужно для твоего расследования? Слушай, я тут со своей выставкой совсем перестала работать Ватсоном! Как у нас дела, милый Холмс?
– Элементарно, Ватсон! Я рад, что ты отвлеклась от своих неурядиц! По телефону говорить не могу – мало ли, вдруг нас прослушивает Мориарти. Только при личной встрече. Я заберу тебя в шесть, договорились?
Ровно в назначенное время он остановился напротив высокого крыльца Городского музея, и Раневская нырнула в салон, пахнущий натуральной кожей и парфюмом Поташева. Поцелуй был долгим, словно они не виделись год. Джип двинулся вниз по улице Горького и буквально через пять минут остановился во дворе старого дома постройки конца девятнадцатого века.
– Уже приехали? Так быстро? – удивилась Лиза. – Могли пешком пройтись! Это же рядом с музеем.
– А мы можем прогуляться по бульвару! – предложил Алексей.
В начале улица Горького представляет собой бульвар с лавочками и старыми каштанами. Хотя по календарю был март, в городе царила самая настоящая снежная зима. На ветках каштанов лежали белые подушечки, скамейки покрывали толстые, словно ватные, снежные одеяла, но бульвар расчистили, и по нему можно было гулять.
– Я хотел тебя попросить, Ватсон! – обратился он к Лизе с улыбкой.
– Слушаюсь, мой детективный гений! – улыбнулась она в ответ.
– Пока я буду разговаривать со старшими Топчиями, побудь с малышкой Ангелиной.
– Ты уверен, что у меня есть педагогический талант?
– Никаких сомнений! Ты могла бы работать Мэри Поппинс, если бы не твоя преданность музею!
– Ты хочешь сказать, что я подхожу на роль гувернантки?
– Вовсе нет. Это я в том смысле, что ты – само совершенство! – обнял ее Поташев.
– Ты страшный человек! – сообщила она, наградив его поцелуем.
– Что же во мне такого страшного?
– Тебе невозможно отказать! Ты действуешь на меня, как удав Каа на бандерлогов!
– А что, похож?! – Он скорчил смешную рожу.
– Нет. Ты похож на моего любимого, самого любимого… – И снова они принялись целоваться.
Редкие прохожие, идущие по заснеженной аллее, смотрели на них с улыбкой.
Наконец, они отправились в апартаменты семейства Топчий.
Их принимала Марта Васильевна, поскольку Аркадий Леонидович не мог пока добраться из-за снежных заносов, он застрял на окружной и только время от времени перезванивал.
После небольшого общего чаепития Лиза отправилась к Ангелине в детскую, а Алексей остался в гостиной с хозяйкой дома.
– Я хотел поговорить с вами, Марта Васильевна, о детстве Стаса. Каким он был ребенком? Во что играл? С кем дружил?
– Это нужно для расследования? – с сомнением посмотрела на него Марта, которую несколько коробило обращение к ней по имени-отчеству – ведь они с Поташевым были почти однолетками. – Можете называть меня просто Марта…
– Видите ли, Марта, я не смогу докопаться до причин этого преступления, пока не пойму, каким ваш сын был ребенком, как он рос, формировался.
– Сейчас принесу наш семейный альбом, – сказала женщина и вышла из гостиной.
Тем временем в детской шла серьезная дискуссия, темой которой стал этикет. Вместе с Лизой и Ангелиной в комнате девочки находилась ее гувернантка, пожилая дама с гренадерской внешностью, тремя подбородками и злыми глазками тролля. Она представилась: «Зинаида Владимировна, в прошлом преподаватель наук о Земле». Раневская смутилась, она не понимала, что это за отдельные такие науки, но ее выручила Ангелина, которая перевела на понятный язык туманное представление гувернантки:
