— Перед вами следы крови в том месте, где находилась его голова, — объяснил Даймонд.
— Что он здесь делал? — спросил кто-то.
— Скорее всего, подыскивал место для ночлега. Он вполне мог ночевать под аркой ворот, через которые мы только что проехали, — эта идея родилась у Даймонда при виде каменных скамей в нишах у ворот.
— Все это как-то не вяжется с тем, что нам известно об этом человеке. Преподаватель ночует на кладбище?
Ингеборг не выдержала:
— Если бы вам долбанули по голове с такой силой, что проломили череп, вы бы тоже вели себя странно.
— Все свидетельства подтверждают, что после первого нападения Руперт страдал потерей памяти, — кивнул Даймонд.
— С этой башней, кажется, связана какая-то история? — спросил Септимус, глядя поверх надгробий на высокую башню в итальянском стиле.
Ингеборг взглянула на Даймонда:
— Можно я объясню?
— Давайте, — пожал плечами он.
Книга Паломы о Бекфорде так и валялась у него на тумбочке у кровати, он ее даже не открыл ни разу.
— Миллионер Уилльям Бекфорд жил на полпути между кладбищем и холмами, в Лансдаун-Кресент. Эту башню он выстроил в двадцатых годах XIX века, разместил в ней свою коллекцию, затем скупил все земли между башней и домом и проложил дорожку для прогулок. Ее протяженность превышала милю, Бекфорд гулял по ней каждое утро.
— И заканчивал прогулку на кладбище? — со смехом заключил Септимус.
— Совершенно верно, — подтвердила она, — вот только кладбище здесь появилось лишь через несколько лет после его смерти. При жизни Бекфорда на этом месте был разбит сад с растениями, собранными со всего мира.
— Откуда вы все это знаете?
— До работы в полиции я была журналисткой.
— И занималась журналистскими расследованиями, — добавил Даймонд. — Надоела нам до смерти, к счастью, мы наконец додумались завербовать ее.
— В общем, — продолжала Ингеборг, — башня перешла по наследству к дочери Бекфорда, а та завещала ее англиканской церкви под кладбище — при условии, что там перезахоронят ее отца. Его гранитное надгробие прямо у вас за спиной.
Септимус оглянулся:
— Я не вижу свежих могил. На этом кладбище больше не хоронят?
— В этой части — нет, — ответила Ингеборг. — Теперь она считается природным парком.
— Все ясно? — спросил Даймонд. — Как видите, в природном парке навели порядок: мы искали орудие убийства, но ничего не нашли. Лично я не удивлен. Убийца был себе на уме. Он даже предпринял попытку выдать убийство за несчастный случай. — Он показал собравшимся пятно крови на ближайшем надгробии и рассказал о прилипшей травинке.
— А отпечатков ног он не оставил? — осведомился Септимус.
— Связать следы с убийством нам не удалось.
— Само по себе это преступление выглядит скорее спонтанным нападением, чем спланированным убийством. У жертвы пропало что-нибудь ценное?
— Когда его нашли, при нем не было ни бумажника, ни кредиток. И судя по его поведению на базаре, он сидел на мели.
— И мы даже не знаем, где на него напали в первый раз?
— Разве что можем строить догадки. Его машина так и осталась на стоянке у ипподрома. В машине нашли его военный мундир, значит, можно с уверенностью утверждать, что вместе с остальными он вернулся на стоянку после боя и переоделся.
— И получил дубинкой по голове. Чем занимаются эти игрушечные солдатики по вечерам?
— Насколько я могу судить, проводят время там, где стоят их фургоны и автомобили. Там под навесом устроили пивную.
— Если его машина осталась на стоянке, — начал рассуждать Септимус, — первое нападение произошло вечером в день битвы.
— И я так думаю, — согласился Даймонд.
— Я почти убежден, что убийца — кто-то из «круглоголовых». Такую рану, как у него, могло оставить их оружие?
— Вполне. Речь идет о тупом тяжелом предмете. Но это может быть и автомобильный инструмент, и просто палка. Что там?
— Извините. — Ингеборг достала из кармана телефон, приложила к уху, помолчала и объявила: — Звонит Кит. В деле о скелете наметился прорыв.
Комната, выделенная следственной группе, преобразилась. Появились новые компьютеры, освободили одну из досок. Но главная перемена была в лице Холлиуэлла. Он выглядел так, словно выиграл в лотерею.
