— Где нам взять-повидать инока Макария-целителя?
И стало вдруг понятно всем, что не уйдет эта вольница, пока не узнает правду про инока-целителя. Наперебой закричали хворобные да недужные:
— Захоронили, замуровали заживо от народа нашего Макария!
— Доносами да наветами извели инока монахи-завистники!
— Постами да работой изнурительной погубили Макария!
Тут молодцы из вольной ватаги за мечи да копья схватились, к монахам приступили и потребовали отдать им инока-целителя. Попятились черноризники. На ушкуйников глядя, смерды, и недужные и здоровые, за дубинки да камни взялись, загорланили:
— Отдайте добром инока Макария! Выпустите из темницы неповинного! Огнем спалим ваше все гайно непотребное!
Божились монахи, открещивались и ко храму пятились. А как поняли, что словом божьим не укротить народ, попрятались в храме и заперлись. И полетели камни в окна божьего дома, застучали дубины в ворота и двери. Смерды железными ломами запоры у подвалов ломали, в темницы заглядывали, искали целителя Макария. А десять удальцов ушкуйников к церкви подступили и крикнули монахам, что сожгут их в божьем доме заживо, если не скажут, куда целителя запрятали. И разнеслось по двору монастырскому:
— Соломки, соломки к божьему дому! Смолья под углы да огня поживее! Поджарим черноризников!
Завыли, завизжали монахи от страха. Старца Савватия со крестом в руке из церкви вытолкнули. Он всех богом стращал и крест целовал, призывая поверить, что инок Макарий вверх по Волге уплыл варницы строить, соль добывать и там с ватагой сгинул, пропал. И плакал старик, стоя на коленях перед смердами и ушкуйниками. После того позатих народ, отвалил. Хворые с недугами в разные стороны побрели. Тут воеводские люди на горе показались, спешили монахов оборонять. Подхватили ушкуйники своего атамана, к Волге спустились и от берега оттолкнулись. Коршуном полетел молодецкий ушкуй вверх по реке и скрылся из глаз. Погрозились воеводские стражники, покричали вслед с берега да и остыли. Да и угнаться ли стае ворон за смелым соколом?
Так печально закончился один праздничный четверг вознесения в Печерской обители.
А ватага инока Макария после схватки с ушкуйниками опять по Волге вверх поплыла. На третий день добрались до крутой волжской излучины. Тут в Волгу сквозь дубняки лесная река борзой струей лилась. Вода в нем была с весны красноватая, как сусло ядреное. И подивились ватажники весело:
— В этой речке вода, как у нашего Варнавы борода — медная!
И в устье той нелюдимой реки заплыли. Плыли день да другой, навстречу берега открывались незнакомые, дикие да угрюмые, а чернецам-молодцам дышалось все вольнее и радостнее. Выбрали место для становища, черную одежу на костре сожгли, в молодецкие кафтаны нарядились и булатными мечами опоясались.
Полонянка с Колдовской реки
1
Жил на хмурой приморской земле викинг Гуннар, разбойник, до чужого добра жадный, на богатство и славу завистливый. Ростом и силой с викингом никто не тягался, по отваге неистовой равных ему не было. Волосы рыжие Гуннар растил не стрижены по плечи, как шерсть кабанья жесткие, на бедре носил двурушный меч сокрушительный, на левой руке тяжелый щит, а в правой копье метательное.
Много владений захватил разбойник-викинг, немало рабов привез из заморских земель, несчетные стада паслись на лугах, а сундуки тяжелы были от серебра и золота. Но корысть ненасытная манила Гуннара Неистового на новые разбойничьи подвиги. Каждой весной плавал он за море, добирался до истоков великой Колдовской реки и спускался по ней далеко в глубь чужой земли. Шайка викинга грабила по реке селения и набирала полонян, чтобы их силушкой гнать корабли в обратный путь. И к середине лета успевал викинг с добычей домой воротиться. Но ни разу не доходил Неистовый до славянского града-крепости на той Колдовской реке. Только от рабов-полонян было слыхано, что люди того града и племени к труду, как пчелы, прилежные, на всякие ремесла искусные и много среди них волхвов, вещунов и боянов-песенников.
Вот и задумал Гуннар Неистовый вновь побывать за морем, добраться до земли волхвов и боянов-песенников, до града-крепости на Колдовской реке, чтобы вернуться с добычей дорогой, невиданной, полонянами сильными, на всякое дело умелыми. Задумал и приказал своим полонянкам-рукодельницам выткать к весне паруса новые, нарядные, в долгой путине надежные.
