И все же, настаивал его неудовлетворенный ум, есть какие-то философские соображения. Как может нечто неодушевленное думать или иметь чувства? Что значит выживание для скалы? Валун был просто частью более раннего каменного массива. Так почему он должен иметь персональные качества, если массив не имел их? Но в таком случае этот же вопрос можно задать и относительно человека — он состоит из тканей растений и животных, которые употребил в пищу, и все-таки…
— О чем ты хотел поговорить со мной, Бинк? — с нарочитой скромностью спросила Сабрина.
Как будто она сама не знала!
Мозг подсказывал Бинку необходимые слова, но губы отказывались произнести их. Он знал, каким будет ее ответ. Никто не мог остаться в Ксанфе после двадцать пятого дня рождения, если он не продемонстрирует магический талант. Критический день рождения Бинка наступал через месяц. Он был уже далеко не ребенком. Но как она могла выйти замуж за человека, которого скоро должны изгнать?
Почему он не подумал об этом прежде, чем привести ее сюда? Он лишь поставил себя в неловкое положение! Сейчас ему следует сказать ей что-нибудь или сделать ситуацию неловкой и для нее тоже.
— Я только хотел увидеть твое… твое…
— Увидеть мое что? — спросила она, поднимая бровь.
Он почувствовал, что сердце его выскакивает из груди.
— Твою голограмму, — выпалил он. Конечно, ему хотелось не только увидеть ее голограмму, но и прикоснуться к Сабрине, однако подобное могло случиться только после женитьбы. Она была девушкой именно такого ранга, и это делало ее еще привлекательней. Ее прелести не нуждались в случайной демонстрации!
Он подумал об Авроре, которая тоже была соблазнительна, и все же…
— Бинк, есть способ, — сказала Сабрина.
Он искоса взглянул на нее и быстро отвел взгляд, сконфуженный. Она не могла предполагать…
— Добрый Волшебник Хамфри, — продолжала она в блаженном неведении о его намерениях.
— Что? — Мысли его были заняты совсем другим, что лишний раз говорило о своевольности ума Бинка.
— Хамфри знает сотни заклинаний. Может быть, одно из них… Я уверена, он сможет обнаружить, в чем состоит твой талант. Тогда все будет хорошо.
— О! Но плата за одно его заклинание — год службы, — запротестовал Бинк. — А у меня только месяц!
Это было не совсем точно, потому что, если Волшебник определит талант Бинка, его не выгонят и появится время отслужить за добро.
Бинка глубоко тронула вера Сабрины в него. Она не говорила того, что болтали остальные, — будто у него нет таланта к магии. Она оказывала ему неизмеримую услугу, предпочитая верить, что сущность его магии просто остается нераскрытой.
Возможно, именно эта вера привязала его к ней вначале. Она определенно была дивно красивой, умной и талантливой. Но у нее могло быть и намного меньше прекрасных качеств, и все-таки она стала бы его желанной…
— Год — это не так долго, — пробормотала Сабрина. — Я подожду…
Бинк задумчиво уставился на свои руки. Его правая ладонь была нормальной, а средний палец левой руки он потерял в детстве. Несчастье произошло не в результате воздействия враждебной магии. Просто он играл с топориком, рубил спиральную траву, воображая, будто это хвост дракона. Мальчику никогда не рано начинать готовиться к серьезной жизни! Но трава выскользнула из его руки как раз в тот момент, когда он размахнулся топором, и лезвие опустилось на вытянутый палец.
Боль была сильной, но хуже всего было то, что ему не разрешалось играть с топором, а потому он не смел ни кричать, ни показывать свою рану. С невероятными для его возраста усилиями Бинк взял себя в руки и страдал молча. Он похоронил палец и умудрился прятать свое увечье в течение нескольких дней. Когда правда в конце концов выплыла наружу было уже слишком поздно для восстановительного заклинания: палец уже сгнил, и его невозможно было прирастить на место. Конечно, достаточно сильное заклинание могло помочь делу, но он остался бы пальцем-зомби.
Бинка не наказали. Его мать, Бианка, решила, что мальчик получил урок — и он получил его, получил! В следующий раз, когда станет украдкой играть с топором, будет осторожнее.
