— Он ученый, — вступил в разговор Оливер. — И он ищет истину. Он идет туда, чтобы познать ее.
— Это хорошо, — сказал епископ. — Значит, не земные сокровища тебя влекут. Поиски истины всегда благотворны для души, хотя, боюсь, они не уберегут от опасностей, которые могут подстерегать тебя там.
— Ваша милость, — сказал Корнуэлл, — вы просматривали эту книгу…
— Да, — ответил епископ. — Богоугодная книга. И очень ценная. На нее была потрачена целая жизнь. Тут сотни рецептов лекарств, которые могут излечить все болезни человечества. Большинство из них. Я не сомневаюсь в этом, потому что знание пришло от отшельника. И я благодарен вам, что вы успели принести ее мне.
— Там есть еще кое-что, о чем просил напомнить вам отшельник, — заметил ему Корнуэлл.
Епископ несколько смутился.
— Да, да, — сказал он. — Я чуть не забыл. В последнее время я стал быстро все забывать. Возраст.
Он взял матерчатый сверток, развернул его и глаза его так и прилипли к топорику; епископ не в силах был оторвать от него глаз. Не говоря ни слова, он вертел топорик в руках так и сяк, изучая его, а затем осторожно положил перед собой.
Подняв голову, епископ стал переводить глаза с одного на другого, пока наконец не остановил взгляда на Джибе.
— Ты знаешь, что принес мне? — спросил он. — Отшельник говорил тебе?
— Он сказал, что это ручной топорик.
— Ты знаешь, что это за ручной топорик? — Нет, ваша милость, не знаю.
— А ты? — спросил епископ у Корнуэлла.
— Да, ваша милость. Это древнее орудие. Кое-кто говорит, что…
— Да, да, я знаю. Всегда есть те, кто говорит. Я пытаюсь понять, как эта вещь оказалась у отшельника и почему он так берег ее до самой смерти. Эта вещь не из тех, которыми должен дорожить святой человек. Она принадлежит Старцам.
— Старцам? — переспросил Корнуэлл.
— Да, именно Старцам. Вы никогда не слышали о них?
— Слышал, — ответил Корнуэлл. — Их-то я и ищу. Из-за них я хочу пойти в Затерянные Земли. Можете ли вы сказать мне, существуют они на самом деле или это всего лишь сказки?
— Они существуют, — сказал епископ. — И этот топорик следовало бы вернуть им. Когда-то кто-то похитил его…
— Я могу взять его с собой, — предложил Корнуэлл. — Я позабочусь, чтобы он вернулся к ним.
— Нет, — возразил Джиб. — Отшельник доверил его мне. И если топорик следует вернуть, то никто иной, кроме меня…
— Но у тебя нет необходимости идти туда, — заметил Корнуэлл.
— В общем-то да, — ответил Джиб. — Но ведь ты не будешь против, если я пойду с тобой?
— Если Джиб пойдет, то и я тоже, — сказал Хэл. — Мы слишком долго дружили, чтобы я позволил ему идти навстречу опасности и меня не было бы рядом с ним.
— Похоже, все вы готовы идти прямо навстречу смерти, — сказал епископ. — Кроме, конечно, миледи…
— Я тоже пойду, — ответила она.
— И я, — раздался голос от дверей.
При звуке его Джиб резко повернулся.
— Снивли! — закричал он. — А ты-то что тут делаешь?
Трапезничал епископ скромно — чашка кукурузной каши и ломтик бекона. Держа в строгости свою плоть, он ощущал, как воспаряет его дух, и тем самым он подает пример своей немногочисленной пастве. От природы он обладал хорошим аппетитом, и был рад появлению гостей. Это давало ему возможность и самому насытиться и, оказав гостеприимство, поддержать добрую славу Церкви.
На стол был подан жареный поросенок с яблоком во рту, покоившийся на блюде, груды овощей, ветчина, седло дикого барашка, гусиная грудка и яблочный пирог. Были к тому же свежие пирожные и пироги, горячий хлеб, глубокие блюда с фруктами и орехами, сливовый пирог, залитый ромом, и четыре перемены вин.
Отвалившись наконец от стола, епископ вытер рот льняной салфеткой.
— Вы уверены, что больше ничего не хотите? — спрашивал он гостей. — Я не сомневаюсь, что повар…..
— Ваша милость, — сказал Снивли, — нам остается только испустить дух. Никто из нас не привык ни к изысканной пище, ни к такому ее обилию. За всю мою жизнь мне не приходилось сидеть за таким столом.
— Ну, ну, — сказал епископ, — гости бывают у нас не так уж часто. И мы считаем своим долгом принять их как должно, конечно, насколько позволяют наши скромные запасы.
