– Ты жалуешься, – сказал дон Хуан сухо. – Ты чувствуешь жалость к самому себе до последней минуты.
Тут они все рассмеялись. Он был прав. Что за непобедимая штука! А я-то думал, что изгнал ее из своей жизни. Я попросил их всех извинить меня за мой идиотизм.
– Не извиняйся, – сказал мне дон Хуан. – Извинение – это чепуха. Что сейчас важно на самом деле – это быть неуязвимым воином в этом уникальном месте силы. Это место давало приют наилучшим воинам. Будь таким же, какими были они.
Затем он обратился к нам с Паблито.
– Вы уже знаете, что это последняя задача, в которой мы будем вместе, – сказал он. – Вы войдете в нагваль и тональ при помощи только своей личной силы. Хенаро и я находимся здесь только для того, чтобы попрощаться с вами. Сила определила, чтобы Нестор был свидетелем. Так будет.
Это также будет последним перекрестком для вас, свидетелями которого будем мы с Хенаро. Как только вы войдете в неизвестное сами, вы уже не будете зависеть от нас в своем возвращении, поэтому решение обязательно, вы сами должны будете решить, возвращаться вам или нет. Мы уверены, что у вас двоих хватит силы вернуться, если вы решите это сделать. Прошлой ночью вы смогли и вместе и по отдельности в совершенстве отшвырнуть союзника, который иначе сокрушил бы вас до смерти. Это было испытанием вашей силы.
Я могу добавить также, что немногие из воинов остаются в живых после встречи с неизвестным, которая ждет вас. Не столько потому, что это трудно, сколько потому, что нагваль привлекателен свыше всякой меры и воины, которые отправляются в него, находят, что возвращение к тоналю, или к миру порядка, шума и боли, – неприятнейшее дело.
Решение остаться или вернуться принимается чем-то внутри нас, чем-то, что не является ни нашим разумом, ни нашим желанием, ни даже нашей волей. Поэтому невозможно заранее узнать исход.
Если вы выберете не возвращаться, то вы исчезнете, как если бы земля поглотила вас. Но если вы выберете вернуться, – вернуться на эту Землю, – то вы должны будете ждать как истинные воины, пока ваши частные задачи не будут закончены. После того как они будут завершены – неважно, успехом или неудачей, – вы обретете власть над целостностью самих себя.
Дон Хуан на секунду остановился. Дон Хенаро посмотрел на меня и подмигнул.
– Карлитос хочет узнать, что это значит – обрести власть над целостностью самого себя? – сказал он, и все засмеялись.
Он был прав. При любых других обстоятельствах я спросил бы об этом, однако ситуация была слишком мрачной для таких вопросов.
– Это значит, что воин в конце концов встретился с силой, – сказал дон Хуан. – Никто не может сказать, что именно каждый воин станет с ней делать. Может, вы двое будете бродить мирно и незаметно по лицу Земли, а может, вы вернетесь, чтобы стать ненавидимыми людьми, или, может быть, знаменитыми, или добрыми. Все это зависит от неуязвимости и свободы вашего духа. Важной вещью, однако, является ваша задача. Это дар, который дают учитель и бенефактор своим ученикам. Я надеюсь, что оба вы успешно доведете свои задачи до их завершения.
– Ждать начала выполнения этой задачи – весьма особое ожидание, – сказал дон Хенаро совершенно внезапно. – И я собираюсь рассказать вам историю о племени воинов, которое жило в другие времена в горах где-то в том направлении, – он небрежно указал на восток, но затем, после секундного колебания, изменил решение, поднялся и указал на далекие северные горы.
– Нет, они жили в том направлении, – сказал он, глядя на меня и улыбаясь со знающим видом. – В точности в ста тридцати пяти милях отсюда.
Дон Хенаро, должно быть, изображал меня. Он наморщил лоб и нос, плотно прижал руки к груди, как бы удерживая какой-то воображаемый предмет, который, надо полагать, был записной книжкой. Он принял очень смешную позу.
Я однажды встречался с одним немецким студентом-китаистом, который выглядел в точности так же. Мысль о том, что все это время я, может быть, бессознательно подражал гримасам немецкого синолога, позабавила меня. Я засмеялся. Казалось, что шутка была специально для меня.
Дон Хенаро уселся опять и продолжал свой рассказ.
